Бездна
Шрифт:
Чуть впереди замерцала едва видимая фигура, безобразно толстая, повернулась в мою сторону, я узнал нарочито небрежную голографию Южанина.
– Проведу тебя чуть, – прошептал он заговорщицки, – здесь заблудиться раз плюнуть. Это вот у него Сад Волшебных Колопендрей.
– Колопендров, – поправил я.
Он беззаботно отмахнулся, наяву вряд ли смог бы при его туше с такой лёгкостью махнуть бревнообразной лапой.
– Да пусть хоть колупандров! Без разницы, просто нравятся эти забавные создания Господа.
Он быстро
– Господи, ты слышишь? Я всеми твоими творениями доволен! Особенно что ты создал меня, такого умного и красивого.
– И скромного, – буркнул я.
– Всё в руках Господа, – ответил он со вздохом. – Возможно, он знает, что делает. Хотя для интереса мог ограничить себя во всезнании, а то жить ему будет скучно.
– Рендомничает?
– А чё? Я бы так и сделал!
Я буркнул:
– Ты не Господь.
– Но по его подобию!
– Может, – предположил я, – он вообще не живёт.
– А как же…
– А так, просто существует. Бытие – это ещё не существование.
Он не ответил, замок начал приближаться быстрее, чем должен, я не такой уж и быстрый, для проверки остановился, здание по-прежнему неумолимо двигается навстречу.
Когда широкие выщербленные ступеньки оказались в трёх шагах, замерло, всё такое же солидное, монолитное, выстроенное с расчетом на вечность.
– Всё, – прошептал Южанин, – оставляю тебя… Держись, не давай бить себя по голове. Только по жопе…
Голос его истончился, исчез, я подумал с жалостью, что хороший и компанейский друг, но что с ним, почему заметно глупеет, хотя медицина гарантирует каждому идеальное здоровье и никогда не стареющий мозг?
Видимо, дело не только в самой структуре мозга. Хотя взамен отмирающих нейронов тут же вырастают новые, так что общее количество никогда не снижается, но все же сдаёт, хотя сам не замечает, как вообще-то не обращаем внимание и мы.
Да, он наверняка пройдёт любые тесты на память, перемножит в уме сорокозначные цифры, извлечёт корень и назовет все отличия бозона Хикса от двуппера Ядзинского, но всё же что-то и как-то не так.
А вдруг меняется не только он, но и мы все, счастливые люди в счастливейшем мире?
Я зябко передернул плечами. Такого быть не должно. С нашим идеальным здоровьем и всегда работоспособным мозгом в худшем случае могли бы оставаться на прежнем уровне, но всё же вроде бы не остаёмся.
Тогда почему?
Казуальник не появился в дальнем дверном проеме или даже на ступеньках, а возник прямо передо мной, рослый и костистый, как огромный муравей в боевой стойке, с исполинским топором грубой ковки в мощной длани.
Я нервно дернулся, в прошлый раз он был худым и со злым костлявым лицом, таким в операх изображают Мефистофеля, помню и толстеньким гномом, но чтоб вот так по-детски закосить под викинга?
– Ты чего? – спросил я с подозрением.
Он пояснил совсем не по-отшельнически бодро:
– Всегда любил
– Ну да, – ответил я с сомнением, – ага, чудо.
Он добавил:
– И, как говорят диванные знатоки, идеально сбалансировано. Вон смотри!
Он повернулся к каменной стене, между гранитными плитами зеленоватый мох или лишайники, кто их разберет, молодцевато размахнулся и швырнул свой двухпудовый томагавк.
Воздух затрещал, как под крыльями взлетающего сокола. Топорище дважды крутнулось в полете, стена вздрогнула от тяжёлого удара.
Острый клинок погрузился в камень на треть, рукоять гордо замерла под углом в сорок пять градусов.
– Тоже мне, философ, – сказал я с отвращением. – Что-то гавгамельничать стал.
– Гавгамельничать?
Я пояснил:
– Чую, скоро лупать скалу пойдёшь.
Он с широкой улыбкой, похожей на оскал Кощея Бессмертного, протянул мне топор.
– Попробуй! Ощути древний вкус радости викинга!..
– Это же индейцы швыряли, – напомнил я. – Тамагочи!
Он отмахнулся.
– Они бросали лёгонькие томагавки, а это настоящий боевой, можно проламывать стальные панцири. Такой даже викинги далеко не бросят, но мы покрупнее тех лохматых дикарей.
Я взял топор, взвесил в руке, от нас до стены не больше двадцати шагов. Расстояние не слишком, нужно закручивать рукоять сильнее, чтобы на два оборота, или же бросать на один, но тогда без нажима в момент выпускания рукояти из ладони.
– Ну! – сказал он подбадривающе.
Я прицелился, задержал дыхание и бросил быстро и резко. Топор пронесся залопотал, распарывая воздух, сотрясательный удар в стену, замер рядом с топором Казуальника, только рукоять задрана к потолку чуть выше.
– Классно? – спросил он живо.
Я сказал с сомнением:
– Ну на любителя…
Он сказал с ликованием:
– А я вот чую просто зверячий азарт!.. Адреналин из ушей!.. А всё так просто, да? Умели люди жить и радоваться.
Я промолчал, мой топор всажен в стену на половину клинка, бросал с силой, а рукоять задрана даже хвастливо, хотя вообще-то с моим счастьем топор должен был бы удариться либо обухом, либо вообще топорищем и упасть на покрытую каменными плитами землю.
– Красиво, – признался я, – я к тебе по важному поводу. Ты ещё помнишь, в каком обществе состоим?
Он ухмыльнулся.
– Всё ещё состоим?
– Всё ещё, – подтвердил я серьёзно, – уже завтра можем приступать. Поступил сигнал.
Он охнул, даже отступил на шажок.
– Серьёзно?
– Серьёзнее некуда, – ответил я и ощутил, что голос за долгое время прозвучал не торжественно, а почти пафосно. – Наконец-то!.. В общем, жду. До завтра!
Пространство послушно раздвинулось, я ступил в щель, успел увидеть краем глаза, что топоры в стене исчезли, а две глубокие трещины затянулись моментально.