Бездонные пещеры

Форсит Кейт

Он ощутил ее участившийся пуль и улыбнулся с рвущей сердце нежностью.

– Что ты говоришь, Изабо? Ты обогреешь мою постель? Изолт ушла, она покинула меня, как ми братья, как все, кого я любил.

Он снова вполголоса запел:

– О, куда же вы улетели, мои чернокрылые братья, оставив меня одного?

– Изолт не покидала тебя, – сказала Изабо. – Это ты отослал ее. Ты освободил ее от ее гиса.

–  Почему ей обязательно нужен гис, чтобы быть со мной? – закричал Лахлан. –

Почему она не может любить меня просто так, ради меня самого?

– Она любит тебя, – сказала Изолт, пытаясь освободить запястье. Он сжал пальцы, притянув ее к себе, так что они оказались лицом к лицу и их разделяло всего несколько дюймов.

– Нет, не любит, – сказал он очень мрачно. – Она совсем меня не любит. Она любит свои снега. Она покинула меня.

Изабо подняла руку и отвела с его лба упавшие кудри.

– Она любит тебя, – сказала она очень спокойно. – Она вернется к тебе. Ты должен верить ей.

Его дыхание стало неровным. Он неотрывно смотрел на нее. Изабо знала, что если она чуть-чуть наклонится вперед, совсем немного, если она поцелует жилку, бешено пульсировавшую на его шее, если она коснется губами его губ, Лахлан будет ее, по крайней мере на эту ночь. Она знала, что он тоже думает об этом, что все, что ей нужно сделать, это лишь чуть качнуться к нему, преодолеть то крошечное расстояние, которое разделяло их. От уверенности в этом у нее перехватывало дыхание. Ее мысли перескочили на Изолт, ее сестру. Изабо медленно отстранилась.

– Ты должен верить ей, – повторила она срывающимся голосом.

Он отпустил ее.

– Да, – сказал он. Потом откинул голову, уставившись в потолок.

Изабо глубоко вздохнула, отступила, снова услышав печальные переливы музыки. Она взглянула на Дайда, сидевшего с другой стороны стола.

– Можешь мне помочь? – спросила она его, ругая себя за слабость собственного голоса. – Нужно уложить его в постель. Нельзя позволять ему так хандрить. У него впереди война.

– Часто самые трудные войны – это те, которые мы ведем с самими собой, – негромко ответил Дайд. – Недостаточно просто сказать, что не стоит горевать. Горе и любовь не подчиняются разуму и воле, они идут от сердца.

Она кивнула.

– Ты прав, – выдавила она, раненная его словами, как будто это был меч. – Прости.

Его длинные пальцы замерли на струнах гитары, и последний дрожащий аккорд затих. Он отложил гитару и поднялся, обойдя стол и встав на колени у ног Лахлана. Он взял руку Ри в свои ладони.

– Пойдем, хозяин, тебе надо лечь. Ты заснешь, я обещаю.

Лахлан уставился на него, едва контролируя движения свой головы. Его лицо было мокро от слез.

– Обещаешь?

– Да, обещаю. Ты будешь спать, как младенец, как твоя маленькая Ольвинна, крепко, сладко и без снов. Давай, хозяин, я помогу тебе подняться.

Изабо с Дайдом помогли Лахлану встать на ноги. Он был тяжелым, а его широкие плечи и огромные крылья тянули их к земле, так что они едва удерживали его. Они вдвоем отвели его по лестнице в его комнату, а Буба летела за ними, бесшумными взмахами крыльев взъерошивая их волосы. Изабо с Дайдом отвели Лахлана в постель, где он молча сидел, глядя, как они расстегнули его пояс и

положили его на стул. Встав на колени, они сняли с него сапоги и совместными усилиями размотали плед. Когда на нем не осталось ничего, кроме рубахи, Дайд ласково уложил Лахлана на кровать, сказав:

– Спи, хозяин. Я буду стеречь твой сон.

Лахлан послушно перевернулся, улегшись на живот, сложив крылья вдоль спины и уложив голову на скрещенные руки. Он вжался щекой в подушку, пробормотав:

– Как же я устал…

Спи-ух, тихонько ухнула Буба, устроившаяся на верхушке большого зеркала.

– Утром тебе будет лучше, – ласково сказала Изабо, не удержавшись от того, чтобы заботливо не подоткнуть вокруг него одеяло. Прикосновение ее руки заставило его открыть глаза, и он пробормотал:

– Изабо…

– Что?

– Спасибо тебе. Прости меня.

– Ничего страшного. Спи.

Он снова закрыл глаза, пробурчав:

– Легко сказать: спи. Хотел бы я.

Через миг он уже спал, чуть похрапывая. Дайд с Изабо молчаливо смотрели на него некоторое время, потом Изабо поднялась на ноги, подтянув свой собственный плед. Буба спорхнула со своего насеста ей на плечо, тревожно перебирая лапами и вертя головой.

– Сегодня ночью ты могла заполучить его, – очень тихо сказал Дайд. Изабо кивнула, не в силах поднять на него глаза.

– Так почему же ты этого не сделала? Ты ведь хотела этого.

– Я не имела на это права, – ответила Изабо.

– Но тебе этого хотелось. – Он придвинулся к ней ближе, нагнув голову, чтобы увидеть ее лицо.

– Да, – ответила она. – Я многие годы видела его в своих снах. – Почему-то оказалось очень легко сказать Дайду эти слова, которые, как она думала, она никогда не сможет произнести, вот так, стоя рядом с ним в темноте, слушая тихое дыхание Лахлана. – Понимаешь, мы связаны между собой, Изолт и я. В своих снах я вижу ее глазами и чувствую то, что чувствует она. Это не всегда хорошо.

– Она знает? Ну, что он тебе снится?

– Думаю, что нет, – ответила Изабо, вздрогнув. – Надеюсь, что нет.

– А Изолт тоже видит твоими глазами? – спросил он, взявшись за концы ее пледа и плотнее укутывая ее. У Изабо защипало глаза.

– Думаю, что у Изолт другие Таланты. Не думаю, чтобы она грезила в своих снах, – ответила она, и голос у нее снова сорвался.

Дайд покачал головой.

– Да, грезить о том, кого никогда не сможешь получить, очень тяжело.

Изабо кивнула, глядя на него снизу вверх. Он нагнул голову и поцеловал ее, потом коснулся губами ее заплаканных глаз, и она склонила голову ему на плечо. Он прижал ее к себе, потом отстранился.

– Иди, тебе самой пора спать, – сказал он. – Скоро рассвет, а нам предстоит долгий путь. Ты должна постараться поспать.

Она кивнула, утирая лицо, и отошла.

– А ты?

– Я посижу с хозяином, – ответил Дайд.

Она снова кивнула и тихо двинулась к двери. Когда она открыла ее, Дайд сказал со смешком в голосе:

– Изабо?

– Что?

– На этот раз твоя маленькая совушка меня не клюнула.

– Ну да, точно.

– Наверное, теперь я нравлюсь ей немного больше.

– Наверное.