Бездыханные ІІ
Шрифт:
— А? — я подняла голову и удивленно взглянула на парня, — а мы знакомы?
Брови Криса взметнулись вверх от удивления.
— Что? — он нахмурился. — Я серьезно.
Я вполне искренне улыбнулась.
— Прости, но я не понимаю о чем это ты. Возможно, ты ошибся.
— Мио! — его голос повысился, выдавая злость.
— Да, я Мио, — со сдерживаемой злостью сказала я. — Но тебя не знаю. Тебе наверное нужна какая-то другая Мио. Мы с тобой никогда раньше не общались, так что…
— Ты такая из-за той ссоры в субботу? — перебил он меня. — Я же сказал, что…
— Извини, за мою грубость, — четко выделяя каждое слово, начала я. — Но я действительно не понимаю, о чем ты говоришь. В субботу
Я засмеялась и хлопнула его по плечу. Крис выглядел ошарашенным и полностью сбитым с толку. Как только он открыл рот, чтобы опять что-то сказать, к нам подошли Ирен и Локки.
— О чем спор? — весело спросила Ирен.
— Привет, — я улыбнулась ей. — Да вот тут парень говорит, что знает меня. Хотя я первый раз, кажется, за все время учебы с ним разговариваю. Повторяю еще раз, — обратилась я уже к Крису, — Я тебя не знаю.
Последнюю фразу я произнесла внятно и медленно, чуть ли не по слогам. Ирен и Локки ошарашено смотрели то на меня, то на парня. Через пять секунд молчания, Крис фыркнул и уже спокойно произнес:
— Ну что ж, если тебе так хочется, пожалуйста! Можешь дуться сколько хочешь. Мне плевать.
И, резко развернувшись, он направился к своей парте.
— Эмм… — первый из нас троих подал голос Локки. — А что это сейчас было?
Я пожала плечами и завалилась обратно на стул.
— Да черт знает. Подошел внезапно, начал говорить что-то о ссоре, хотя я первый раз с ним разговариваю.
— Но…
Договорить Локки не дала рука Ирен. Она подморгнула ему и, приблизившись, шепнула так, чтобы я не услышала, но с моим слухом ей это не удалось.
— Маленькая любовная ссора. Не волнуйся.
И потом добавила уже нормальным тоном, улыбнувшись.
— Ну что ж, действительно, странно. Мы тоже с ним никогда не общались.
Я почувствовала себя пациентом в психбольнице, когда тот говорит, что он Наполеон, а врачи усердно ему поддакивают. Но даже так меня это не задело. Наоборот, я была рада, что мне не придется им все объяснять, ведь я так тяжело сдерживалась, чтобы не сорваться на середине разговора.
Прозвенел звонок, и все уселись на свои места.
— Да уж, такого я от тебя не ожидала, — услышала я голос Лилит через десять минут, после начала первого урока.
«Ну а что, если для него все только игра, то я не собираюсь его переубеждать. А так как наше последующее общение принесет мне только боль, то лучше уж совсем его не знать. Это будет для него уроком», — ответила я мысленно.
— Возможно, тут ты права. Но меня интересует другое: как долго ТЫ продержишься, играя свой маленький спектакль?
«Надеюсь, что все свое оставшееся существование… Я не хочу больше чувствовать боль по этому поводу».
Лилит хмыкнула и ничего не ответила. На этом наш разговор был закончен.
На обед, в столовой, Локки пытался что-нибудь узнать у меня по поводу нас с Крисом, но опять же был остановлен Ирен, которая, видимо, считала, что у нас это несерьезно и завтра мы опять будем говорить так же, как и раньше.
Но если я могла пропустить «сталкер», то на работу обязана была явиться. Мои надежды на то, что будет много посетителей, и это поможет избежать возможных вопросов Данте, не оправдались — посетителей почти не было, поэтому сразу, как только я отдала меню третьему столику, блондин попросил меня выйти с ним на улицу, чтобы поговорить. Дождь уже прошел, оставив на земле небольшие, но частые лужи. Мне стало немного не по себе, ведь
— Мио, — обратился он ко мне, когда мы вышли из бара, — мы с Мелори понимаем, что встревать в ваши с Крисом отношения будет невежливо и, возможно, даже грубо, но мы волнуемся. В субботу Крис вернулся после вашей прогулки раздраженным, а ты опять не пришла на «сталкер», хотя сама говорила, что обожаешь эту игру. У вас что-то случилось?
Я нервно закусила губу. Простая и понятная речь Данте давала знать, что он действительно беспокоится о нас. Тем более я знала, что сейчас мне соврать не удастся, особенно ему.
— Крис сказал, — неуверенно начала я, — что все наши отношения… что мы просто друзья. Оказывается, он никогда не считал нас парой. Я, конечно же, понимаю, что мы не можем любить и все такое, но даже если так, я надеялась, что он видит во мне не просто друга, а девушку. Что мы сможем стать чем-то большим… Но это не так…
Я замолчала, опустив голову. Данте несколько секунд молчал, обдумывая мои слова, а потом произнес:
— Любовь — это единственное чувство, ощущая которое, человек становится могущественнее богов и хрупче снежинки одновременно. Он может подняться к небесам, но упасть при первом же дуновении ветра. Он может выдержать любые ранения, но заплакать от одного неверного слова. И никакая раскаленная лава своим жаром не сравнится с касанием любимого человека. Никакое лезвие по остроте не сравнится со слезами любимого человека. Никакое лекарство не излечит так, как улыбка любимого человека. Никакая душевная боль не сравнится с безразличием любимого человека. И никакая потеря не сравнится с потерей любимого человека. Полюбив однажды, разлюбить не сможешь. Иначе — это не любовь. И даже после смерти любовь не исчезает. Вот только мы не просто мертвы, мы еще и носители демонической силы. Именно из-за этого мы не можем чувствовать то, что люди называют любовью. Ведь это еще и сугубо человеческое чувство — ни демонам, ни богам не дано его познать. Симпатия, привязанность, страсть — да; любовь — нет. Даже такое понятие, как Божья любовь всего лишь чувства создателя к своему творению. Так же есть любовь к другу, любовь к родителям, любовь к детям. Но самая сильная — это любовь к человеку, которая содержит в себе и нежность, и страсть. Нам же свойственно другое чувство — ненависть. Только вот эта ненависть отличается от той, которую привыкли чувствовать и люди и боги — это сугубо демоническая ненависть. Ее мы так же можем чувствовать только к одному человеку и неважно умерший он или живой. Ненавидя, мы превращаемся в охотников. Мы хотим владеть жертвой, хотим видеть ее только рядом с собой и не даем другим заполучить ее — это наша жертва. Вот только лишаясь этой жертвы, мы впадаем в бешенство. И это бешенство распространяется на всех: на жертву и тех, кто её отнял. Иногда эта злость причиняет нам боль. И именно это ты сейчас чувствуешь. А Крис пока что только недоволен тем, что случилось. Но вскоре он поймет, что совершил ошибку, и тогда будет рассержен только на себя. Когда это произойдет, я прошу тебя, прости его. Он не виноват, он просто был слишком одинок.
Я кивнула. Данте был прав, как всегда, впрочем. Вот только я слишком сильно обижена на Криса, поэтому пока он не раскается в своих словах, я буду продолжать свою игру в незнакомцев.
— Спасибо, — тихо ответила я, слабо улыбнувшись, — я поняла.
Данте улыбнулся в ответ.
— Я рад. Сейчас нам не нужны лишние ссоры и непонимания. Слишком много проблем навалилось на наши плечи. А инцидент с Рейном только ослабил наши узы семьи, что слишком опасно в данное время.
— Кстати, а что там с Рейном? — спросила я, вспомнив об этом проблемном парне.