Безгрешная

Виктория Фёрт

Я не произносил ни слова. Я поглядел на парня с остекленевшими глазами и застывшим ужасом на раскрытых губах.

– О-о, тогда вообще без вариантов, – улыбнулся 95-й. – Знаешь, какая большая человеческая слабость?

– Какая? – спросил я, поворачиваясь к нему.

– Любовь.

3.

Слово из шести букв жгло язык и мысли одновременно. И я должен это делать?!

– Ну, а какие у тебя есть варианты? – смеялся надо мной 95-й в тот день. – Зато она сразу разболтает тебе обо всём. А потом можно и по старой привычке… Знаешь, я замечал, люди легко ведутся на внешность. Это будет твой главный козырь, – он подмигнул мне. – Да не робей!

Прикинься бедным демоном, ожидающим ласки и жалости. Они такое любят.

– Я и не робею, – тихо пробормотал я. Мне вообще такое не знакомо.

***

Я долгое время наблюдал за ней. Субтильная душонка. Только так её и называть. Тошнота подкатывала к горлу от одного воспоминания о девчонке.

Тем временем вечерело. Как и все обычные люди, она должна была поужинать и готовиться ко сну. Но девушка не спешила. Как и всегда, она долго глядела вдаль, куда-то сквозь стены, как будто пыталась прожечь их взглядом; затем поднялась, принялась из всей лежавшей перед ней снеди только за хлеб, но тут же отбросила и его. «Ну и дура, – пронеслось у меня в голове. – Считает, что, если заморочит себя голодом, быстрее подохнет».

Как бы не так. Наша система предусматривает в таком случае небывалые страдания. Но никак не смерть. Неужели люди стали забывать, что бессмертны?

Девушка была моим первым заданием. Я мог бы сказать, что ничего в этом не мыслю, если бы раннее не наблюдал за работой 95-го. Помню, мне нравились самые изощрённые способы пыток, в которых я и сам пытался практиковаться. Нравилось смотреть, как люди пожирают всё подряд, давятся от еды, но не могут остановиться. Когда дело доходит до вещей и мебели, их организм просто не выдерживает. Они выпарывают всё одним махом, не прекращая болтать, а потом захлёбываются в собственной рвоте. Такие даже не становятся демонами, разве что слугами при чистилище. Но обыкновенно просто остаются в пекле.

Девчонка тем временем легла на кровать и, перевернувшись на другой бок, уткнулась лицом в подушку. Наверное, снова ревёт.

Я не смог сдержать вздоха, который сам собой вырвался из моей груди, и, оставив черта в отсеке, направился по длинному коридору к камере.

Камера и отсек находились на приличном расстоянии друг от друга, так что, преодолев коридор, я прошёл ещё несколько лестничных пролётов, прежде чем оказался в нужном месте. Лифт, к сожалению, все эти пролёты между собой не соединял – таков уж отдел для демонов нижнего уровня.

Я осторожно приоткрыл дверь и заглянул в образовавшуюся щёлку. Девушка находилась всё в том же положении и не шевелилась.

Я вошёл. Нда, человеческие вкусы своеобразны. Им нравится всё такое светлое, роскошное. Наверное, именно поэтому большинство наших камер для Безгрешных оборудованы подобным образом. Весьма печально, потому что привыкшим в темноте демонам здесь, в комнате с этим ярким светом, делать нечего. А из Безгрешной информацию выпытывать придётся. Я по-хозяйски присел на диван, осматриваясь по сторонам, а потом взглянул на Безгрешную.

– Почему ты ничего не ела?

Она молчала. «Что ж, довольно очевидная реакция», – пришло мне в голову. Обыкновенно жертвы либо кричали от ужаса и бились в истерике, либо брали на себя обет молчания, который, как они считали, они выдержат несколько месяцев и отгородятся таким образом от демонов. Не выдерживали.

Я вздохнул, поднимаясь, оправляя складки на пиджаке. Была бы моя воля, я бы тут же залепил ей пощёчину, но людей, как известно, либо пугай, либо искушай, – а первый вариант мне явно не подходил.

Субтильная душонка присела на кровати, по-прежнему молча и не отрывая от меня взгляда. Либо она никогда в жизни не видела демонов, либо ищет, чем можно прогнать меня из камеры. Возможно и то, и другое. Но она молчала. Эта тишина уже так начала меня раздражать, что я с тихим рыком раз-другой прошёлся по камере, затем снова обернулся к ней.

– Ты

считаешь, можешь напугать меня своим взглядом? – тихо произнёс я, исподлобья наблюдая за изменяющимся выражением её лица. – Как бы не так, – я резко приблизился к ней, чего Безгрешная, очевидно, не ожидала и, едва слышно вскрикнув, отстранилась от меня прямо к спинке дивана. – Я почти физически ощущаю твой страх; чувствую запах пота, струящийся по твоему лицу; слышу, как, чуть ли не выскакивая из груди, колотится твоё сердце, – я прекратил мерное рычание в голосе и медленно перешёл почти на шёпот. Это не помогло. Она продолжала дрожать. Я выдохнул, закрывая глаза и прогоняя от себя минутное раздражение, а потом почти спокойно продолжил: – Если ты совсем не будешь есть, твой организм загнётся, и следующие несколько дней ты будешь испытывать нестерпимые непрекращающиеся боли, – она вперилась в меня как сумасшедшая, в то время как я спокойно продолжал: –Твой повседневный сон превратится в сущий кошмар, а уже совсем скоро ты вообще потеряешь возможность нормально спать и будешь только попеременно впадать в какое-то сонное состояние, которое из-за слабости будет требовать твой организм. Регенерационная функция твоей кожи будет слабеть с каждым днём, а возможность заболеть или получить какую-нибудь заразу даже в условиях хорошо защищённых от вирусов будет всё возрастать и возрастать. Это уже не говоря о воспалениях и прочей ерунде, которая может возникнуть от недостатка витаминов из пищи. И самое в этом главное, – я остановился у двери, но не обернулся к Безгрешной, чтобы одарить её последним, как мне представлялось, зловещим взглядом, – что ты не умрёшь, даже перенеся всё это.

Я резко захлопнул за собой дверь и торопливо повернул ключи в замке. «Эксперимент №1» не удался? Или не всё ещё потеряно? «Что ж, – я ощутил, как ухмылка перекосила моё лицо, – она ещё не знает, с кем ей придётся иметь дело».

Глава 5.

1.

Я не знала, сколько прошло часов, или дней, или, может, время давно перевалило уже за несколько лет. По крайней мере, счёт минут я давно же потеряла, когда пыталась отсчитывать их по палкам, скребя ногтем по стене. Это было итак совершенно бесполезно, потому что стены (в отличие от тёмных и мрачных камер, что мне представлялись вначале) были покрыты обоями из такого материла, который сразу затягивался при малейшей вмятине или разрезе. «Если бы здесь был Эдди, – вдруг пришло мне в голову, – он бы нашёл более правильный и, главное, действенный способ отсчитывать время».

Демон появлялся ещё только один раз, но я тут же забросала это существо подушками и подручными предметами и вновь осталась в камере совершенно одна, наедине с самой собой

Зато с огромной силой и в большом количестве нарастали в голове вопросы. Почему он один? Зачем меня держат в таком странном месте? Что им от меня нужно? «Он не догадывается, что я принцесса», – я оглядела свои ладони, глубокие рубцы на которых когда-нибудь заживут, и тогда… но не сейчас. Сейчас, благодаря им, он не знает, кто я и откуда, а, значит, не может ничего против меня применить. Почти ничего.

Я боялась увидеть во сне Эдди, умирающего где-то под обломками гостиницы или схваченного демонами, и, что ещё хуже, я боялась увидеть Адама. Нашу последнюю встречу, блеск в этих голубых глазах, горящую метку. Я видела Грешников всегда только со стороны, когда их, пойманных, уводили в наручниках. Они почти ничем не отличались от обычных людей, разве что взгляд их менялся до неузнаваемости, а глаза, подобно демоновским, начинали светиться в темноте. Грешников мы всё больше и больше стали оставлять у себя, хотя находились и такие чудаки, которые сдавали их демонам, сами потом попадая к ним. Как я. Наверное, меня заметили ещё и в прошлый раз, а забрать решили в этот.