Безгрешное сладострастие речи
Шрифт:
Оккультные искания шире всего распространились в московской театральной среде. Наиболее вовлечены в антропософские искания были переехавшая в Москву Белорусская драматическая студия и Первая студия МХТ – МХАТ-2, где тон задавал сам его художественный руководитель – Михаил Чехов [81] , особенно после возвращения Андрея Белого в Россию осенью 1923 года и в результате постановки в театре пьесы по его роману «Петербург». Надо думать, что пиком этих увлечений стал курс лекций, прочтенных Белым в театре в сезон 1925/26 года.
81
См.: Никитин А. Л. Мистики, розенкрейцеры и тамплиеры в Советской России / Исследования и материалы. М., 1998. С. 167–175.
Очень активным антропософом был молодой режиссер Валентин Смышляев [82] , сблизившийся
82
Там же. Passim.
83
Там же. С. 169.
84
Там же. С. 80, 87, 107, 271, 322.
85
Там же. С. 80, 107, 271, 322.
86
Там же. С. 156–157.
87
Софья Владимировна Гиацинтова (1895–1982) – в 1910–1920-е актриса МХАТа и МХАТа-2, с 1924-го – жена И. Берсенева. См.: Гиацинтова С. В. С памятью наедине / Лит. запись Н. Э. Альтман, предисл. С. В. Образцова, послесл. К. Л. Рудницкого. 2-е изд. М.: Искусство, 1989.
Вторая пьеса. На фоне провала «Архангела» не могло быть и речи о постановке второй пьесы Бромлей – «Легенда о Симоне Аббате Чудовище, истребителе рода людского, изгнавшего души людей и вселившего в них духов тьмы и ярости» [88] (1921). По всей видимости, однако, Вахтангов, прочтя только что написанного «Симона», счел и его большой, значительной вещью [89] . Очевидно, Бромлей написала ему, протестуя против преувеличенных похвал в свой адрес, потому что Вахтангов настаивал:
88
Бромлей Н. Н. Легенда о Симоне Аббате Чудовище… Пьеса в 4-х действиях (1921). Музей МХАТ, Архив, Фонд Н. Н. Бромлей.
89
Соловьева И. С. 321. Исследовательница цитирует письмо С. Гиацинтовой к Бромлей. Та сочла, что вторая пьеса лучше первой, но пришла в ужас от избыточного восхищения этой пьесой Вахтангова.
«Н. Н. Бромлей
[Октябрь 1921 г.]
Хорошо. Надя, я буду скромным.
(„Я буду скромен, буду тих“) [90]
Мне больно и стыдно, что кругом люди так рассудочны, что боятся преувеличить.
Я знаю, что я не преувеличиваю.
Мне радостно видеть большое, и хочется, чтобы этой радостью жили и другие.
Когда же я вижу, что до них эта радость не доходит, я чрезмерно огорчаюсь их благоразумием. Легко уходить в одиночество, когда есть горе, и почти невозможно радоваться в одиночестве – вот почему я недостаточно скромен.
90
К письму публикаторами дан следующий комментарий: «Это письмо написано по поводу пьесы Н. Н. Бромлей „Легенда о Симоне аббате“. Пьеса была прочитана коллективу Первой студии МХТ. Большинству актеров она не понравилась, хотя Вахтангов высоко оценил ее в своем выступлении». См. следующее примечание.
Е. Вахтангов» [91] .
Итак, и по поводу второй ее пьесы у Бромлей было взаимопонимание с Вахтанговым.
Пьеса о Симоне аббате вообще никогда не публиковалась. Я воспользовалась экземпляром Музея МХАТ – машинописной брошюрой с карандашными пометами автора. Полное название стилизовано под средневековье: «Легенда о Симоне Аббате Чудовище, истребителе рода
91
Бромлей Н. Н. Путь искателя / Евг. Вахтангов. Материалы и статьи. М.: Всероссийское театральное общество, 1959. С. 327–328.
У главного героя пьесы аббата Симона коровье тело – громадная туша на низких и слабых коленях – и огромное лицо быка или бизона. К его рождению, говорят, был причастен нечистый. Симон – правитель, колдовством и преступлениями захвативший власть то ли в раннесредневековом, то ли в сказочном городе Вилайете – у Бромлей турецкое обозначение области или округа [92] звучит на французский манер. Сын королевской няньки – аббат Симон – давно уже убил маленького короля и держит сестру его, маленькую королеву, в состоянии безумия, кормя ее отравой. Он одевает ее в мужское платье, выдавая за короля, так что она, как и весь остальной народ, уверена, что она и есть король. Девочка-подросток не знает, кто она на самом деле. Мы видим явное сходство с известнейшим гностическим сюжетом, а именно: «Гимном о жемчужине» из Деяний Фомы. Жемчужину кормят отравленной пищей и переодевают в местное платье, чтобы она забыла про свое небесное происхождение.
92
Русскому читателю слово «вилайет» запомнилось, скорее всего, в 1915 году, во время турецкой попытки насильственного переселения армян нескольких северных вилайетов, имевшего результатом восстание армян и его жестокое подавление – так называемую «армянскую резню», широко освещавшуюся в прессе.
В стране худо: колокола не звонят – они набиты птичьим пухом, и поговаривают, что кто-то крадет человеческие души. Во всем этом виноват, конечно, аббат. Он ненавидит сам себя и проклинает день, в который был рожден. В отместку человечеству он, наподобие карамазовского черта, мечтающего воплотиться «в восьмипудовую купчиху», предлагает духам ада – химерам и бесам – вселиться в тела людей:
Эй марева! Довольно мретьНочною студенистой гущей!Кто хочет в мир войти живущийИ плотью жирною созреть?Этот сюжет о подмене человеческих душ, о вселении демонов в их тела отчасти напоминает о теме пьесы Ан-ского «Гадибук»: речь идет об одержимости, то есть о вселении в тело героини добавочной души (диббук, то есть прилепленный, прилепившийся) – души ее мертвого жениха. Работа Вахтангова над пьесой Ан-ского тянулась несколько лет и завершена была в начале 1922 года – какое-то время это был параллельный с бромлеевским «Архангелом» вахтанговский проект.
Призрачные чудовища воплощаются в людей – а те теряют разум и говорят на курином языке: раздолье для заумных импровизаций бывшей футуристки. Симон заявляет себя новым прообразом мира обрубков, уродов, лишенных не только души, но и мысли. В этом новом мире он будет царить:
Аббат: Я Божью миру намараюМетлою вашей новый лик.Нас примет ад в согласье диком,И перед этим новым ликомЯ стану дивен и велик.Я старый мир хочу расплавитьОгромным призрачным нулем.Я буду вашим королем —Гвалт: Крр! нашим королем?Аббат: Да, королем – и править.В этом монологе пародируются интонации и ритмы «Интернационала» («Никто не даст нам искупленья»), Маяковский («Метлою на божнице / Намалюю лик Разина»), и вообще гимны сатане, типичные для раннереволюционной поэзии, и даже Пушкин: «По своей и Божьей воле / Стал разумен и велик». Перед нами тема переделки мира путем изгнания из него души и духа, его ужасного обновления, ложного апокалипсиса.
Сопротивление сатанинским планам исходит от Короля, то есть королевы. Аббат предупреждает бесов о том, как она опасна:
Дух королей великих заключенОтныне в тонкой беленькой скорлупке,В утробе женщины, в зобу голубки.Король, случайно подслушав совещание Симона с бесами, узнает правду о его преступлениях и о том, кто она на самом деле такая, и вступает с ним, своим тюремщиком, в поединок за то, чтобы возвратить себе разум и спасти страну от гибели, уготованной ей злодеем. При этом она, как Гамлет, имитирует большее безумие, чем то, которым поражена на самом деле, и, подобно Офелии, распевает бессмысленные песенки. Девушке удается запутать влюбленного в нее Симона, заставив его действовать в ее интересах, помочь ей исцелиться и отогнать от нее бесов.