Безликий
Шрифт:
– Там такого добра было три коробки, – бросил лейтенант, прикрывая глаза. – И еще видео. А когда мы залезли в его интернет-браузер…
– Он сам делал снимки? – спросил я, убирая карточки в папку.
– Нет. Может быть, некоторые. Это нужно проверить. Большая часть куплена им на черном рынке. Это видно по фону.
– Каким образом?
– Слишком много снимков с разными детьми в одной и той же обстановке. Где-то это дело поставлено на поток. Но делал фотографии не Зинтаров. Соседи показали, что к нему никогда не приходили дети,
– Ни дачи, ни съемной комнаты?
Димитров покачал головой:
– Во всяком случае, мы пока ничего не обнаружили. Но эти материалы передадут в специальный отдел, и там займутся личной жизнью Зинтарова более тщательно. Возможно, удастся выйти на поставщиков детской порнографии. Я не думаю, что Зинтаров приставал к детям. В частности, к своим ученикам. Иначе на него наверняка поступили бы жалобы.
Я кивнул.
Если педофил теряет бдительность, утрачивает осторожность, его дни сочтены: такое шило в мешке утаить довольно сложно.
– Скорее всего. Ты думаешь, смерть Зинтарова связана с его тайной жизнью?
– Даже не знаю. У Сухановой-то мы в квартире ничего такого не нашли. Если бы был убит только Зинтаров…
– Да, ты прав. Должна быть связь между жертвами. Они разного пола и возраста, зато работали в одной школе. Зинтаров был извращенцем, Суханова вроде нет. Не будем подгонять факты в удобные нам рамки. Не думаю, чтобы страсть Зинтарова стала причиной его гибели. Судя по всему, он тщательно ее скрывал и едва ли отваживался на сексуальный контакт с детьми.
– Но такое вполне могло быть. А в таком случае рассерженные родители или подросшая жертва…
– Убийца наметил четыре жертвы. Думаешь, Зинтаров задействовал бы в своем преступлении столько народа?
Димитров пожал плечами.
– Кажется маловероятным, – признал он, подумав.
– Вот и я о том же. Но знаешь, что меня смущает?
– Ну?
– Жестокость, с которой преступник расправляется с жертвами.
– Садизм обычно является способом выброса агрессии, – заметил Димитров недоуменно. – Что тут странного? Когда мы изучали в академии основы криминальной психологии…
– Извини, – прервал его я, – но убийца может наносить жертве увечья и после смерти. Например, выпотрошить или расчленить. В данном же случае очевидно, что преступник стремится заставить жертву страдать, испытывать боль. Причем, если не считать нумерование раскаленным тавро, все внимание он уделяет лицу.
– Я понимаю, что ты хочешь сказать, – проговорил Димитров. – Убийца мстит миру за испытанную им самим боль. Вероятно, в детстве он получил травму лица, и это нанесло ему психическую…
– Необязательно. Возможно, убийца не смог самоидентифицироваться.
– В смысле, что он не определился, кто он?
– Да. Его представление о себе как о личности по какой-то причине размыто.
– И он забирает лица либо в отместку, либо в качестве… замены? Делает из них маски?
– Это объяснило бы, почему жертвами
– Думаешь, убийца и с полом не определился?
– Может, он примеряет разные личины.
– А почему он так активизировался? Что за спешка? Такое впечатление, что он заранее спланировал все четыре убийства и теперь четко следует плану. Серийные убийцы так себя не ведут.
– Я знаю. Возможно, здесь что-то другое.
– Что, например?
– Пока что без понятия.
Димитров хмыкнул.
– Ладно, – сказал он, меняя тему, – давай быстренько напечатаем отчет, а потом спать.
– Согласен. Кто будет набирать?
– Я могу.
– Ок, – не стал я спорить. – Итак, с чего начнем?
Димитров пожал плечами:
– Думаю, с самого начала.
До своей комнаты в отделе я добрался еле живой от усталости. Принял душ и, не ужиная, завалился в постель.
Перед глазами стояла картина, увиденная в квартире Сухановой.
Приехавший по вызову Полтавин бегло осмотрел тело и заявил, что картина примерно та же: клеймо на груди, содранное лицо, предварительно нарезанное на куски, неравномерные проколы мимических мышц. Разница была лишь в том, что цифра на коже была тройкой, проколов было меньше, и располагались они иначе, а смерть наступила от потери крови. Заодно он подтвердил собственную версию, что Зинтаров скончался от сердечного приступа: Полтавин мог это сказать точно только после вскрытия, и вот он его закончил буквально за полтора часа до того, как ему позвонил Димитров.
Судмедэксперт прихватил с собой распечатку своего отчета.
Я проштудировал его, пока криминалисты снимали отпечатки пальцев, обуви и так далее. Правда, некоторые вышли совсем плохо из-за воды на полу, которая смыла все, что было на паркете, коврах, кафеле и линолеуме.
В отчете меня заинтересовали только три момента: во-первых, в проколах на лицевых мышцах были обнаружены волокна древесины и следы пропитки вроде морилки; во-вторых, несмотря на кажущуюся хаотичность, некоторые проколы располагались на определенном расстоянии друг от друга. Конкретнее – попарно. В-третьих, лица были не содраны, как все решили поначалу. Они были срезаны, причем не целиком, а кусочками.
Лежа в своей постели (временно своей) и пытаясь заснуть, я думал о том, что могло заставить человека приложить столько усилий для того, чтобы причинить боль, изуродовать и убить другого. Потому что, хотя Зинтаров и умер от сердечного приступа, едва ли преступник рассчитывал на то, что учитель останется жив после того, как он срежет ему лицо.
По долгу службы мне приходилось видеть всякие зверства. И девушек, перемолотых промышленным утилизатором в кровавый фарш, и обгоревшие трупы, и людей без кожи, и тела, множество раз пробитые насквозь. За все эти годы я так и не привык к подобным зрелищам и к тому, что один человек способен сотворить такое с другим.