Безмолвная. Книга вторая
Шрифт:
Мина прекратила слушать болтовню ведущих. Ей внезапно пришла на ум совершенно дикая мысль, откуда уши торчат в этой истории. ЁнМи имела европейские черты лица, но откуда она родом — не рассказывала. Кто знает, может быть она из далёкой России? Только зачем так шутить над чёболем, ей проблем мало? Или они решили на пару потроллить общественность? Как бы там ни было, но на первое же свидание попасть на роскошную яхту — за такое Мина многое бы отдала. Даже если бы пришлось поучаствовать в сомнительных играх.
Новость напомнила девушке о предстоящей работе,
— Айгу! Щибаль! — непроизвольно вырвалось у неё, когда она увидела карточку ресторана.
— Что-то случилось, дочка? — встрепенулась СуНа, до того, внимательно следившая за выпуском новостей.
— Прости, омони, всё хорошо! — стараясь скрыть чрезмерное возбуждение в голосе, ответила Мина. — Ты простишь меня, если я убегу сегодня пораньше? Дела в ресторане.
— Конечно, иди! Передавай привет этой новенькой, как её… — ЁнМи! Ты её так хвалила. Надеюсь, она хорошо справляется со своими обязанностями? Мне бы хотелось, чтобы она меня заменила на постоянной основе.
— Она — лучше всех, омони! — теперь уже не скрывая радости, воскликнула Мина и обняла мать. — Ну что ты такое говоришь, омони, ты ещё нам всем фору дашь!
— Не задерживайся, беги, — махнула рукой женщина и промокнула рукавом больничной рубашки проступившие на глазах слёзы.
* * *
Лежу в горячей воде, предаюсь ленивым мыслям. Пожалуй, ванна — лучшее место для этого. Вода расслабляет и создаёт условия, где тело перестаёт ощущаться вовсе. Что мне и нужно после пережитого.
ЁнИль права. Мне определённо следует навестить невролога, или кто там в медицине отвечает за подобные «выкрутасы». Только по своей изначальной природе, пока петух не клюнет, или рукоять застрявшего меж лопаток топора не станет мешать вставать по утрам, к врачам я ни ногой.
Но моя нерешительность — это полбеды. ЁЛин не знает об эпилепсии, а если я пожалуюсь на боли в кистях, придёт рассказать и об остальном. Тут ведь и к мудан не ходи, понятно, откуда ноги растут, сам читал о необратимых изменениях. Наверное, это первая стадия. А моя онни, прознав о болезни, запретит мне любую активную деятельность, включая работу, и тем более танцы. Но к врачу сходить надо. Только он сможет сказать, как с этим недугом бороться. Лекарство пропишет, в конце концов. Чтобы больше не пришлось «протирать» чужие полы своей одеждой.
Перед девчонкой неудобно получилось, конечно. Зато я её спас! И вроде как, даже подружились. Номерами обменялись… Надо будет намекнуть ей, чтобы писала, если снова нехорошие мысли появятся. Поработаю психологом по вызову, подставлю дружеское плечо. Песню бы для неё сочинить, чтобы наверняка избавить девчонку от депрессии, и дать ей второй шанс. Раз ЁнИль верит словам директора, может и мне пора в них поверить?
Поднимаю над водой правую кисть, разглядываю сморщенные подушечки пальцев.
«Полбеды… Рискнуть, что ли?»
Мне очень не хочется повторения пытки, особенно если болезнь будет прогрессировать. Но если дать себе слово, любой хитростью, без ведома ЁЛин попасть к врачу на приём, то можно сделать исключение. Только, что вспоминать? Я в этой корейской эстраде разбираюсь как
«Тут ведь основной упор на группы сделан, даже ЁнИль в одной из таких выступила… Как там они назывались?»
Приступ схватывает совершенно внезапно. Вот я размышляю о потенциальных хитах, и вдруг сознание гаснет. Очухиваюсь от звука дверного звонка, доносящегося сквозь толщу воды. Выбираюсь из ванны, благо ноги нормально держат, кутаюсь в полотенце и чуть пошатываясь плетусь открывать. Кого там нелёгкая принесла на ночь глядя и где шляется ЁЛин?
Ответ на последний вопрос я получаю, распахнув дверь. На пороге обнаруживаю свою бывшую начальницу, на которую опирается моя очень пьяная онни. Как она умудрилась добраться до дома в таком состоянии уму непостижимо.
«Что-то она зачастила с выпивкой. С такими темпами и до запоев недалеко» — мелькает неприятная мысль, пока я подхватываю ЁЛин под свободную руку и помогаю довести её до постели. По ходу, ловлю сползающее с груди полотенце.
«Чёрт!»
Этот эпитет предназначается не только куску материи. Я вспоминаю, о снятых перед купанием линзах. И если без парика Мина Лиру видела, то необычного цвета глаза для неё наверняка стали шокирующим сюрпризом. То-то она застыла при моём появлении.
— Я встретила ЁЛин-онни возле дома. Кажется, она немного перебрала, — приоткрывает завесу тайны их совместного явления Мина. — Я, всё равно, шла к тебе и решила, что помощь ей не помешает, добавляет девушка, и я настораживаюсь. Больно часто стали приходить по мою душу разгневанные девицы.
Помещённая в горизонтальное положение онни мгновенно засыпает, и мы с Миной перемещаемся на кухню. Чаю я ей не предлагаю — поздно уже для застолья.
Девушка не сразу решается заговорить. Подбадриваю её улыбкой и вопрошающим взглядом: «Выкладывай, зачем пришла».
— ЁнМи, я была не права, прости меня, — сразу с козырей заходит Мина, и мне это по душе. Странно только, что она раньше не извинилась, хотя у неё был целый день в запасе. Могла бы уже всё десять раз проверить.
Очередь за тефтелями выстроилась чуть ли не на улицу. Пришлось задвинуть готовку чумок-бап в дальний угол и заняться новым блюдом. Но оно того стоило. Некоторые посетители, не разобравшись, ворчали, мол, что за самоуправство — рецептуру их любимых рисовых шариков портить, да ещё и цену задирать… грозились карами. Но при этом раскошеливались не хуже остальных. За вторую половину воскресного дня я израсходовал все имеющиеся запасы закупленных продуктов. Отчасти, в этом мне помогли давешние ачжуммы. Откуда-то прознав о новом блюде, они привели с собой с дюжину подруг на дегустацию, а потом, ещё и усердно нахваливали кушанье, поощряя гостей к покупке. Был, правда, один подозрительный тип… Войдя в ресторан, он осмотрелся, сфотографировал меню и солидную очередь к кассе, после чего удалился, оставив меня в замешательстве.