Безобразное поведение
Шрифт:
– Я буду занят в это время, – бурчит папа Тисецкой.
– Тогда пусть подойдет мама Арианы.
– Она тоже занята.
Учительница багровеет.
– Я уже предупредила, но напомню, – скрипит она, – в случае вашего отказа от надлежащего исполнения родительских обязанностей, наш коллектив будет вынужден обратиться в комиссию по делам несовершеннолетних. И в службу опеки.
– Я подойду! – обещаю я. – Завтра к психологу. Обязательно.
Папа Арианы обводит меня презрительным взглядом, затем снова поворачивается к учительнице:
–
– Да, теперь все.
– Потрясающе! – заключает он и, встав, нервно хватает куртку. – Тогда разрешите откланяться.
– Хорошего вечера, – с ядовитой улыбочкой говорит классная руководительница. – Только не забывайте, пожалуйста, что вы не только деловой человек, но еще и отец. И если на рабочем месте вас заменить можно, то дома никто не сделает за вас вашу работу.
Папа Арианы протискивается межу моим стулом и следующей партой и быстро выходит из класса. Напоследок, разумеется, от души шваркает дверью.
– Какие у нас мужики все-таки нервные, – тянет учительница. – Неудивительно, что меньше нас живут. – Она придвигается ко мне, говорит вкрадчиво: – Ольга… Викторовна… Попросите, пожалуйста, Люсю удалить канал. Я уверена, это значительно облегчит всем нам жизнь. Понимаете, какое дело: директриса рвала и метала, когда увидела ролик о своей матери. Пока канал девочек на месте, она не успокоится. Она нам всем мозг выест чайной ложечкой.
– Я обязательно поговорю с Люсей, – заверяю я. – Она все удалит.
– Как приятно видеть готового к сотрудничеству родителя! – хвалит учительница. – Жаль, что не все такие, как вы.
– Хотелось бы, конечно, обойтись без учета. – Я делаю жалобное лицо, надеясь смягчить сердце Натальи Николаевны. – Может, мне к директрисе с чем-то вкусным зайти, извиниться?
– Не-не-не, не вздумайте! – Учительница делает страшные глаза. – Она у нас сейчас на диете. Злая как кобра. Лучше вообще ей не попадайтесь, не напоминайте о случившемся. Пройдет немного времени – директриса сама по себе остынет. Главное – удалите канал.
– Неужели совсем ничего нельзя поделать с этим учетом?
Наталья Николаевна мотает головой, потом ободряюще улыбается:
– Да не волнуйтесь вы так, Смирнова. Девочки даже не заметят, что в их жизни что-то изменилось. Основная работа ляжет на наши с вами плечи. Просто не пропускайте все намеченные мероприятия, выполняйте задания социального педагога и психолога. А там и каникулы начнутся. В следующей четверти никто уже и не вспомнит, что у девочек были проблемы.
Глава 3
Шкондыбая в сторону дома, я до печенок ненавижу свои ботинки. Они кажутся пыточным орудием. Они так ужасно трут, что на глаза у меня то и дело набегают слезы. Проходя мимо мусорных баков, я мечтаю разуться и запустить ботинки в гору мусора. Я сдерживаюсь только потому, что неподалеку гуляет соседка с мопсом. Мне не хочется ее шокировать, не хочется, чтобы потом жильцы нашего дома
Сжав зубы, я доползаю до подъезда, поднимаюсь в лифте на свой этаж. Люся встречает меня прямо в дверях. Явно сторожила, высматривала меня в окно.
Когда я переваливаюсь через порог, Люся сразу бросается заботливо стягивать с меня пальто. Когда я с тяжким вздохом плюхаюсь на пуф, дочь падает передо мной на колени и с подобострастным видом стаскивает с меня ботинки. Видел бы нас школьный психолог! Точно бы решил, что у нас в семье тирания и террор.
Люся нацепляет на меня тапочки, заискивающе смотрит в глаза. Я принюхиваюсь. В квартире отчетливо пахнет чем-то горелым.
– Ты что-то готовишь? – с тревогой спрашиваю я.
– Уже приготовила, – гордо сообщает Люся. – Яичницу.
– По-моему, ты ее сожгла.
– Нет, с ней все хорошо.
– А почему тогда горелым пахнет?
– Это рубашка. – Люся сникает. – Понимаешь, мне очень хотелось тебя как-нибудь порадовать, потому я сняла белье с сушилки и стала гладить. У меня, между прочим, сначала очень хорошо получалось, но потом меня Ариана отвлекла. Она позвонила и потребовала немедленно прислать ей домашку по математике. – Люся красноречиво закатывает глаза. – Такая бестолковая! Ужас! Я ей говорю: спиши с решебника, а она ноет: «там ничего непонятно, пришли мне лучше свое решение». Я кричу: «да я сама с решебника списала, все там понятно». Но Ариана как будто не слышит. Канючит, как маленькая: «ну, пришли фотку своего решения, тебе трудно, что ли?» Вот я пока с ней препиралась, рубашка и задымилась.
– Сильно, что ли, прожгла? – уточняю я. – Покажи!
– Ой, а я ее уже на поделки пустила, – дочь чешет затылок. – Мне как раз в мой картонный домик нужны были занавески, я из рубашки и наделала. Вообще, не расстраивайся, мам, эта дурацкая рубашка мне никогда не нравилась. Ты давай лучше переодевайся, и идем кушать, пока яичница не остыла.
Люся стаскивает меня с пуфа, вталкивает в комнату. Я окидываю взглядом дочкин домик, стоящий на столе. Ну да, шторки из рубашки вышли прехорошенькие. Главное, теперь не думать, сколько та рубашка стоила. Я подхожу к домику ближе, заглядываю внутрь. Так, погодите. Кроме штор в доме теперь появились еще и коврики. И ткань, из которых дочь их вырезала, подозрительно напоминает ее теплые колготки.
– Люся! – зову я. – Иди сюда.
Дочь этот момент уже гремит на кухне тарелками, потому не откликается на призыв.
– Люся! – зову я еще раз – громче и строже. – Лю-ю-юсь!
Звон тарелок стихает, и некоторое время из кухни не доносится ни звука. Затем личико дочери все же появляется в дверном проеме.
– А?
– Ты из чего коврики в свой домик делала?
Взгляд у дочери начинает бегать из стороны в сторону, лицо идет пятнами.
– Э… не помню уже, – мямлит Люся. – Наверное, из старых шорт.