Безрассудная леди
Шрифт:
— Ну что ж, вот и хорошо, — с притворной бодростью сказал он. — Давай-ка вернемся к розам. Никаких повреждений пока не заметил?
— Вот на этом кусте обломилась ветка. — Тимкинс, разжигая уголь в жаровне, кивком указал на «Принцессу Орлеанскую» — сильно вытянувшуюся китайскую розу.
— Такая изнеженная девчонка. Осенью я ее, пожалуй, перенесу в помещение. — Лукас тщательно укрепил колышками одеяло, которым была укрыта «Леди Иннисфорд». — Еще раз благодарю тебя, Тимкинс, за твою бдительность. А теперь принеси мне вон ту метлу и подложи еще угля, чтобы эти
В пять часов во двор Сомерли-Хаус въехала первая карета. Татьяна в платье из тончайшего белого шелка и в несравненной красоты колье из восточного жемчуга с изумрудной застежкой, опершись на подоконник, выглянула из окна, а Тернер тем временем расчесывала щеткой ее волосы.
— Уже едут, — бодрым тоном сказала горничная. — Вы готовы?
Татьяна кивнула, и ее пальчики осторожно прикоснулись к изумрудной застежке драгоценного колье. Сама того не желая, она почувствовала угрызения совести при мысли о графине. Кажется, Далси была хорошим человеком — для иностранки, конечно, — и хорошо относилась к Татьяне, но вот ее сын… Для человека, который убил Петра, из-за которого была сметена с лица земли ее деревня, любая самая суровая кара была бы недостаточной.
Несмотря на то что прошло уже довольно много времени, думая о Петре, она едва сдерживала слезы. Они были бы уже давно женаты, она родила бы ему сына, о котором он так мечтал, а зимой согревалась бы теплом его тела в супружеской постели.
Какой он был сильный и красивый! Какие сильные были у него руки, когда он обнимал ее на берегу реки! Слова, которые он ей шептал, казались сладкими, как мед, а его поцелуи еще слаще…
«Довольно!» — строго приказала она себе, собрав в кулак всю свою волю, которая прежде помогала ей выжить среди бесконечных заснеженных равнин России. Лукас Стратмир освободил ее от этой безрадостной перспективы — но ценой жизни Петра. С его стороны это была неслыханная дерзость, и он за нее дорого заплатит.
Она была не из тех, кого легко соблазнить вкусной едой, тонкими винами и шелковыми платьями, и знала, что для нее важнее всего. Месть. Главное — отомстить Лукасу Стратмиру.
Мисс Гримальди вновь вернулась к зеркалу и окинула критическим взглядом платье скромного покроя, длинные белые перчатки, венчики, выложенные над ушами усилиями Тернер. «Видит Бог, я так насмотрелась белого цвета, что мне хватит этого на всю жизнь!» — с горечью подумала она, взглянув на снежинки, кружившиеся за окном.
Неожиданно ее рука задержалась на другом наряде. Черный цвет. Вдовье траурное одеяние.
«Я надену его сегодня в память о тебе, Петр», — пообещала она, уверенно развязывая ленточки своего белого шелкового платья.
Некоторое время она тщательно рассматривала свое отражение, затем кивнула с удовлетворением. Платье облегало фигуру; оно имело глубокое декольте и рукава с пышными буфами, что составляло эффектный контраст его изначальному предназначению. А вот жемчуга сюда явно не подходили. Девушка в своей шкатулочке отыскала аметистовый гарнитур в серебре, принадлежащий графине, надела колье
Пока она стояла перед зеркалом, ей пришла в голову такая дерзкая мысль, что даже дух захватило. Это было бы неслыханным нарушением этикета и могло бы навеки поссорить се с графиней, но Татьяна почувствовала вдруг, что ей все равно. Не затеряться в толпе — вот что советовала ей Тернер.
Одну за другой она вытащила из прически все шпильки и высвободила свою головную щетку из лап Беллсрофона, который дремал, положив на нее морду.
Глава 8
Из-за незапланированного переодевания Татьяна немного опоздала и, спускаясь по лестнице, услышала жужжание голосов.
У дверей, ведущих в гостиную, стоял Смитерс; взглянув на девушку, он побелел, как полотно.
— Ах ты, бессовестная девчонка, что это ты задумала?!
— Доложи обо мне, — спокойно приказала Татьяна.
— Будь я проклят, если сделаю это! Ты выглядишь как безродная шлюха.
— Доложи обо мне, — повторила она, — или я пойду без доклада.
— Ну, как знаешь, — обиженно пробурчал дворецкий.
Когда Татьяна шагнула через порог, все разговоры моментально прекратились.
— Силы небесные! — воскликнул какой-то молодой человек, стоявший неподалеку от входной двери; другой, в нескольких шагах от него, тихо присвистнул.
Графиня, стоявшая возле дородного джентльмена с моноклем, заметила всеобщий шок при появлении своей протеже с ниспадающими на спину великолепными белокурыми волосами. Скрыв удивление, она направилась ей навстречу. Изящно очерченные алые губки Татьяны дрогнули в улыбке, в которой, присмотревшись, можно было заметить вызов.
— Извините за опоздание, дорогая кузина. Спускаясь по лестнице, я нечаянно оборвала подол своего платья. Мне, как видите, пришлось переодеться.
Подавляющее большинство мужчин, присутствовавших в комнате, повернули к ним головы, словно солдаты, услышавшие приказ «изготовиться к бою».
Далси подставила щеку, и когда Татьяна целовала ее, то почувствовала, что графиня дрожит. Однако ее наставница тут же взяла себя в руки.
— Пустяки. Со мной такое случалось не раз. — Она ловко провела Татьяну к тому месту, где стояли дородный джентльмен с моноклем и седовласая дама в голубом атласном платье. — Позвольте представить вам мою кузину, мисс Гримальди. Татьяна, это герцог и герцогиня Морнскис.
Герцог вставил монокль и стал бесцеремонно разглядывать Татьяну. Девушка постаралась присесть в реверансе таким образом, чтобы оказаться лицом к лицу с его супругой. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем герцогиня протянула ей руку.
— Дорогая девочка, я рада с вами познакомиться. Умоляю вас, скажите, как называют на континенте прическу, которая украшает вашу головку?
— Китайский каскад, — ответила Татьяна с такой самоуверенностью, что графине оставалось лишь промолчать, потом она окинула взглядом собравшихся. — А видно, эта мода еще не дошла до здешних мест. Надеюсь, я не приобрету за это дурную репутацию, ваша светлость?