Безрассудная

Робертс Лорен

Я щурюсь сквозь непрекращающийся дождь. — Где конь?

Кай шагает рядом со мной, лук перекинут через спину. — Должно быть, его напугал гром. Он, наверное, уже давно ушел.

Я вздыхаю. — Я только начала осваивать верховую езду.

— О, так ты это называешь? — спрашивает Кай, растягивая губы в ухмылке.

Проходя мимо, я прикладываю руку к его щеке и надавливаю на нее. Это действие кажется мне комфортным, как бы мне этого не хотелось. Поэтому я держу руки при себе, пока мы идем по затопленной дороге в поисках укрытия, чтобы переждать бурю.

Мы не успеваем далеко уйти, как мое внимание привлекает

скопление камней. Большой плоский камень лежит поперек тех, что под ним, создавая импровизированный навес, достаточно высокий, чтобы мы могли удобно устроиться под ним. — Сюда! — кричу я сквозь бурю, поворачивая нас в сторону укрытия.

Как только мы ныряем под скалу, я тяжело дыша, сбрасываю с плеч рюкзак. Я уже собираюсь плюхнуться на пятачок сухой земли, когда Кай заявляет: — Мне нужно сходить за дровами.

Мы оба опускаем головы на цепь, связывающую нас вместе. — Хорошо. — Он вздыхает: — Нам нужно сходить за дровами.

Усилием воли заставляю себя вернуться под дождь. Я еле волочу ноги, пока Кай собирает хворост для костра, ломает ветки с деревьев и складывает их мне в охапку.

К тому времени, как мы возвращаемся в лагерь, у меня стучат зубы. — Эти дрова будет нелегко зажечь, — бормочет Кай, раскладывая мокрые ветки для костра, который мы собираемся развести.

— У нас осталось две спички, — говорю я, роясь в своем промокшем рюкзаке. Мои пальцы находят металлический коробок и вытаскивают его, с облегчением обнаруживая, что спички все еще сухие.

— Это дерево не загорится само по себе, — говорит Кай, глядя на меня. — Нам нужно что-то, что поможет его зажечь. У нас есть бумага?

Я уже собираюсь покачать головой, как вдруг мой взгляд останавливается на дневнике, засунутом между влажными подстилками. Сглатывая, я медленно протягиваю к нему руку. Я чувствую на себе взгляд Кая, когда достаю кожаный блокнот и перелистываю страницы, обнаруживая, что они на удивление сухие.

— Здесь есть бумага, — тихо произношу я.

— Нет. — Голос Кая тверд. — Нет, мы не будем его использовать.

— Все в порядке. — Я киваю, пытаясь убедить себя. — Уверена, что большая часть этого — просто исследования и заметки. И я бы предпочла не мерзнуть ночью, так что… все в порядке. — Его глаза сужаются, выражение лица скептическое. — Я в порядке.

Это, кажется, убеждает его настолько, что он слегка кивает. Я возвращаюсь к дневнику, делаю вдох, прежде чем пролистать первые несколько страниц. Его знакомый почерк вызывает у меня улыбку и заставляет меня с трудом сглотнуть. Я щурюсь в полумраке, заставляя свои глаза привыкнуть к растущей темноте.

Первая страница легко рвется. На ней были приведены рецепты различных средств, к которым Элитный может прибегнуть, если у него нет возможности обратиться к Целителю. Вторая страница была почти такой же, состояла из измерений и трав для лечения распространенных болезней. Третья страница была испещрена каракулями, описывающими трудного пациента.

Каждый кусочек пергамента горит легче, чем рвется. Я передаю ему каждый клочок моего отца, наблюдая, как труд всей его жизни сгорает в огне. Требуется несколько страниц, чтобы поджечь дерево, и от них остается лишь слабое пламя. Кай ухаживает за огнем, заставляя его расти, несмотря на трудности.

Я достаю наши рубашки и кладу их рядом со всеми остальными

отсыревшими вещами. Затем прислоняюсь к камню, чтобы прочесть оставшиеся страницы, смятые между кожаными обложками дневника. Я листаю его, останавливаясь, чтобы ознакомиться с записями о многих людях, которым он помог исцелиться в трущобах.

Мои пальцы нащупывают толстый лист пергамента в конце, и любопытство заставляет меня открыть его. Запись из дневника смотрит на меня, косые буквы испещряют страницу. Но эта запись отличается от остальных. Эта запись личная и датированная, на пергаменте — глубокие мысли.

Я слегка приподнимаюсь, позвоночник напрягается от шока.

Это не остается незамеченным. — Что? — спрашивает Кай, забыв про огонь.

— Мой отец… — Я качаю головой, глядя на страницу. — Он вел дневник.

Молчание. — Да, так я и понял.

— Нет, я имею в виду, что он вел дневник. — Я поднимаю взгляд, глаза расширены. — Его собственные мысли и чувства. Отчет о своей жизни.

— Дневник, — тихо произносит Кай.

Я киваю, глядя на блокнот, лежащий у меня на коленях. — Первая запись датирована более чем за десять лет до моего рождения, — сообщаю я. Текст смазан и написан впопыхах, как будто он считал, что писать о своей жизни — пустая трата времени. Я поднимаю взгляд и вижу, что Кай пристально смотрит на меня. Его ободряющий кивок заставляет меня прочистить горло и прочитать написанное.

— Полагаю, я просто напишу об этом, поскольку говорить об этом кому-либо еще — предательство. Король снова предложил мне работу. Ну, скорее, пригрозил мне ею. Меня вызвали во дворец, чтобы я помогал его Целителям во время сезона лихорадки, но я знаю его истинные намерения. Он хочет, чтобы я покинул трущобы и отправился в верхний город вместе с остальными Целителями. Он не хочет, чтобы кто-то заботился о бедных или менее могущественных, если уж на то пошло. Я не удивлюсь, если он затеет еще одну Чистку, на этот раз для Приземленных. Он считает их слабыми, как и Обыкновенных, и относится к нищим, как к отбросам под блестящим башмаком, которым является его Элитное королевство.

— Не зря ни одного Целителя нельзя найти вблизи трущоб. Жадность — это чума, которую Илье еще предстоит искоренить. Но когда король предлагает каждому Целителю больше денег, чем они могут потратить за всю свою жизнь, они с радостью соглашаются на любые условия. Условия достаточно просты — уход только за высшим классом и продвижение идеи о том, что Обыкновенные ослабляют наши силы из-за длительной близости с нами из-за незаметной болезни, которую они переносят.

— Он подкупает их. Какая дорогая ложь. Ведь никто не станет сомневаться в том, что Целители говорят, что обнаруживают. Десятилетиями король покупал поддержку единственных людей, которые знают, что эта болезнь — ложь. И это прекрасно работает. Не то чтобы Целители заботились об Обыкновенных. Они могут знать, что «необнаруживаемая болезнь» — это фарс, но они также знают, что размножение Обыкновенных и Элитных приведет к ослаблению нашей силы и в конечном итоге к вымиранию нашего рода. Одного этого достаточно для их жадности, чтобы продвигать ложь короля и гарантировать, что Элитные никогда не позволят Обыкновенным вернуться в Илью.