Безрассудная
Шрифт:
Китт другой. Мы другие. Я больше не знаю, где кончается мой брат и начинается мой король.
Когда он ничего не отвечает, я тихонько говорю: — Тебе нужно отдохнуть. Поспать немного. — Я киваю в сторону потертого кожаного кресла, которое он унаследовал. — Я уже несколько дней не видел, чтобы ты покидал это кресло.
— Сон — это удел мертвых. — Звук, которым Китт сопровождает свое резкое заявление, можно охарактеризовать только как сдавленный смешок. — Извини, — он слегка усмехается, качая головой, что кажется
Я заставляю себя улыбнуться, глядя в глаза незнакомцу. В другой жизни я слышу, как те же слова слетают с губ Китта, только в них нет горечи и безумной улыбки. Горе превратило его в человека, которого я опасаюсь.
— Ладно, — вздыхаю я, — сон — это удел мертвых. Хотя, похоже, ты также не особо живешь. — Мои глаза ищут его, умоляя так, как я никогда бы не сказал словами. — Ты не выходишь из кабинета с момента коронации. Мы могли бы прогуляться по садам, навестить королеву. — Я сглатываю при мысли о том, что горе сделало с ней. — Лекари говорят, что ей становится хуже. Она не встает с постели, и они боятся… Они боятся, что ей осталось недолго.
Он замирает и долго молчит после моего предположения. Меня не должно удивлять его нежелание. У Китта нет никакой связи с моей матерью. Потому что она именно такая — моя мать. Не его.
Прочистив горло, я быстро меняю тему на более привлекательную. — Мы могли бы навестить Гейл на кухне. Она не перестанет просить о встрече с тобой, пока ты не съешь одну из ее липких булочек…
— Я вполне счастлив здесь, спасибо.
Я моргаю, глядя на него. Самый царственный отказ, который я когда-либо слышал.
Я медленно киваю, делая шаг назад к двери. — Ну, если больше ничего нет…
Ваше Величество.
Я проглатываю слова, прежде чем успеваю выплюнуть их в конце предложения. Моя рука тянется к двери, готовая к побегу.
— Это ее кровь?
Я замираю, поворачиваясь к нему лицом.
Его зеленый взгляд прикован к пятнам, пропитавшим мою рубашку. Долгое время я молчу, просто позволяя ему изучать меня, пока сам пытаюсь расшифровать то, что скрывается за его глазами.
Когда я наконец заговариваю, с моих губ срывается вопрос, на который я и сам избегаю ответа. — Ты был бы больше разочарован, если бы это было так, или если бы это было не так?
Он сглатывает. Делает глубокий вдох. Улыбается так, что это совсем не радует. — Я не знаю. — Еще одно долгое, томительное молчание. — Ты?
— Я не знаю.
Жалко.
— Это так? — Китт не смотрит на меня, когда говорит это. — Ее кровь, я имею в виду.
Я вздыхаю, внезапно почувствовав усталость при воспоминании об этом утре. — Нет.
Облегчение? Разочарование? Кажется, я вдруг перестал различать одно и другое, когда произношу это,
— Ясно, — бормочет Китт. — Но она была там, как я понимаю?
— Была. Я заставил ее покинуть дом. — Китт вскидывает бровь, прежде чем я заканчиваю: — Сжег его дотла.
— Ясно.
Мы настороженно наблюдаем друг за другом. Эту тему лучше не затрагивать, и все же она всегда на расстоянии мысли от меня. Пытка для нас двоих.
— Кровь? — Китт выжидающе кивает в мою сторону.
— Принадлежит Имперцу, которого она зарезала. Убила возле Лута.
Снова этот безжизненный смех. — У нее отвратительная привычка закалывать людей, не так ли?
Я прочищаю горло, стараясь не переступить черту, которую уже не знаю, где найти, когда дело касается Китта. — Да, я тоже так думаю. И она не ушла невредимой — я в этом убедился.
— Ну вот, — протягивает Китт слишком знакомым тоном. Я вижу, как отец отражается в его взгляде и перевоплощается в его словах. — Что ты хочешь мне сказать, Энфорсер?
Я слегка напрягаюсь. — Полагаю, она направляется в Скорчи, пытаясь добраться до Дора или Тандо. Хотя я не уверен, что ей это удастся. Но, с другой стороны, у нее есть отвратительная привычка оставаться в живых. — Мой тон ровный, олицетворяющий того Энфорсера, которым он хочет меня видеть. — Я подготовлю несколько человек и пустынных лошадей, чтобы отправиться за ней в Скорчи. Мы двинемся в путь, как только сможем. — Я делаю паузу. — Ваше Величество.
Проклятье. Я просто не мог сдержаться, да?
Китт изучает меня, похоже, не слишком обеспокоенный титулом. Скорее, ему любопытно. — А потом ты приведешь ее ко мне.
Я киваю.
— Приведешь?
Я смотрю на него, медленно дыша. — У тебя есть основания полагать, что я этого не сделаю?
Китт пожимает плечами и откидывается назад, чтобы скрестить испачканные чернилами руки на своей помятой рубашке. — Просто я знаю вашу… историю.
Я напрягаюсь. Мы смотрим друг на друга, молча сообщая то, что никогда не произносили вслух. Замечание Китта было тонким, но его неверие в то, что я выполню его приказ, не оставляло сомнений.
Я отвечаю отстраненно. — Это другое дело. И ты это знаешь.
— Правда? — Тон Китта тревожно невинный. — У тебя не было привязанности к тем детям, и все же ты избавил их от наказаний, несмотря на их преступления.
— Китт… — начинаю я, прежде чем он резко обрывает меня.
— Послушай, я не говорю, что спасение детей было неправильным поступком. — Он смеется без тени юмора. — Я не монстр. Изгнание Обыкновенных вместе с их семьями вместо того, чтобы просто казнить их, было проявлением доброты, пусть и незначительной. Но, — его глаза темнеют, — ты неоднократно нарушал приказы отца. Снова и снова.