Безрассудный
Шрифт:
— Остановись, — снова повторил он. — Ты не смог бы меня спасти. К тому времени, как ты появился, я уже вышел из возраста жертв, предпочитаемых моим отцом. Я уже заблокировал все эти воспоминания.
— Я хочу откопать его и снова убить! Я ненавижу то, что он причинил тебе боль!
Ной беззлобно улыбнулся.
— Я знаю. Но в результате я теперь жажду, чтобы мне причинили боль. Мозг, конечно, поганая штука, да?
— Что? — недоуменно моргнул Адам.
— Укуси меня, отшлёпай, дерни за волосы? Скажи мне, что я плохой, скажи мне всё, что ты собираешься со мной сделать. Заставь меня принять это. Удерживай
Ной поднял свои запястья, на которых уже проступили отпечатки пальцев Адама.
— Прости, — сказал Адам, на самом деле совсем не сожалея, но сказал это ради Ноя. Ему нравилось отмечать Ноя, он хотел, чтобы все знали, что он его защищает.
— Я только что сказал тебе, что я испорчен. Мне нравится боль. Чем грубее, тем лучше. Психиатры бы со мной долго возились.
— Ты не испорчен, — яростно сказал Адам. — Ты идеален.
— Сказал убийца, — произнёс Ной с ухмылкой. Его улыбка померкла, когда он осмотрел Адама. — Ты в порядке?
Адам потрясённо осознал, что так оно и есть. Ной каким-то образом обезоружил его всего одним словом.
— Да. Пожалуйста, заканчивай рассказывать мне свою историю. Я постараюсь не сойти с ума снова.
Ной сполз с него и лёг на спину, глядя в потолок и на лицо отца.
— Сейчас он выглядит таким злобным. Я никогда не думал об этом до того, как вернулись воспоминания. Это странно, да?
— Наш мозг хитёр. Он использует всевозможные тактики, чтобы заставить нас функционировать. Мои родители издевались надо мной, пока я просто не отключил свои эмоции. Твой мозг воспринял всё плохое, что с тобой произошло, и заблокировал это, чтобы ты мог жить дальше. Как только ты начал вспоминать, твоё восприятие отца изменилось.
Адам наблюдал, как Ной тяжело сглотнул и кивнул.
— Я уверен, что мог бы вспомнить больше деталей, если бы попытался. Но я не хочу копать глубже. Того, что я помню, с лихвой хватает. Но мне нужно знать их имена. Я должен быть уверен, что их убьют так же, как моего отца.
— Позволь мне позаботиться об этом для тебя.
Ной уже качал головой.
— Нет.
У Адама участился пульс при отказе Ноя.
— Это моя работа.
— Нет. Я должен сделать это сам. Может быть, не убийство, но хотя бы выпытать имена. Я – единственный, кто помнит достаточно, чтобы нащупать путь к выключателю. Одно имя у меня уже есть. Лучший друг моего отца, Гари, владелец клуба. Он точно был там. Я чувствую, что, расколов его, я могу получить ключ к разгадке всех остальных.
Адам с радостью расколол бы этого Гари, как грёбаную светящуюся палочку, если бы это было то, что нужно Ною.
— По крайней мере, позволь мне помочь. Я отлично умею вытягивать информацию из неугодных целей.
— Хорошо. Но допрос буду вести я.
На этот раз ухмыльнулся Адам.
— Я думал, тебе нравится, когда тебе говорят, что делать. — Он снова перекатился на Ноя, прижав его к себе. — «Кусай меня, шлёпай, дёргай за волосы»? Это то, что ты сказал, верно? — В словах Адама не было теплоты, только
— Только в спальне. Здесь ты можешь делать со мной всё, что захочешь. Но там, — он ткнул большим пальцем в сторону окна, — я главный. Это моё предложение. Прими его или отвали.
Адам откинул волосы Ноя с лица, ухмыляясь.
— Всё, что я захочу, да?
— В пределах разумного, — уточнил Ной.
— Что значит в пределах разумного? — спросил Адам, проводя языком между губами Ноя в поцелуе, который отвлёк от затянувшегося ответа.
— Никаких дрессированных животных. Без необратимых повреждений. Ты не можешь писать на меня.
Адам разразился смехом.
— Что?
— О, и ещё никаких плевков мне в рот. Это прям жёсткое табу.
Адам начал думать, что они с Ноем смотрят совершенно разное порно.
— Принято. Что насчёт зрителей?
Ной ударил его в плечо, лицо покраснело.
— Заткнись.
— Эй, это ты устанавливаешь правила. Я просто уточняю.
— По рукам или нет? — спросил Ной.
Адам поцеловал его ещё раз.
— По рукам.
ГЛАВА 6
Ной
Ресторан не отличался особой изысканностью, но это было одно из любимых мест Ноя. Закусочная в стиле ретро, с чёрно-белыми клетчатыми полами, где всё вокруг – красное и хромированное. Ной часто посещал «Мо» с того года, когда умер его отец. Официанты бесплатно кормили его после школы, потому что знали, что это, скорее всего, будет его единственным обедом. За всё время, что Ной ходил туда, он ни разу не видел человека, чьё имя красовалось в окне красным неоновым светом. Он подозревал, что никакого Мо здесь и не было.
Аромат кленового бекона и блинчиков с корицей донёсся до Ноя, как только они вошли в дверь, отчего в животе у него раздалось комично громкое урчание. Ной не сомневался, что все его услышали за бряцанием вилок по тарелкам и оживлёнными разговорами посетителей.
Адам прижался к спине Ноя, положив руки на его бёдра и опустив подбородок на его голову, как будто они встречались десятилетие, а не познакомились менее двух суток назад. Ной прильнул к обнадёживающему теплу тела Адама, но ненавидел, насколько комфортно ему уже было с ним. Ненавидел, как сильно ему нравилось ощущать его руки на своём теле.
Ной покраснел, вспомнив их поцелуй, который перешёл в оргазм всего девяносто минут назад. За свою жизнь Ной бессмысленно встречался около дюжины раз, понимая, что это ничего не значит; они просто почёсывали зуд. Но поцелуй с Адамом на складе зажёг что-то глубоко в душе Ноя, что-то, что, похоже, тлело в нём, пока Адам не прижал его к матрасу и не поцеловал так, словно умирал, а губы Ноя – единственное, что могло его спасти.
Ной никогда не испытывал такой горючей химии. Адам был спичкой, а Ной – пропитанной бензином бумагой, и эта летучая комбинация легко могла взорваться у него перед носом. Тем не менее, он позволил бы Адаму делать с ним всё что угодно, все грязные вещи.