Безудержная любовь
Шрифт:
Достаточно грубо, чтобы оставить следы.
Мне чертовски нравилось видеть их на ней, а когда она просила их, это было похоже на подарок. Но я собирался потерять все это.
— Привет. Ты в порядке?
Я понял, что отключился. — Да.
Она отложила вилку и подняла бокал с вином. — Ты сегодня немного не в себе.
— Извини. Только что вошел клиент, и я отвлекся, думая о работе, — солгал я. — На следующей неделе мы очень заняты, и я пытаюсь закончить барную стойку Ксандера, а Квентин снова звонил и спрашивал о столе для своей галереи. Я хочу сказать "да", но мне
— Мне бы хотелось, чтобы ты поговорил со своим отцом, — сказала она.
Я поднял виски и сделал глоток. — Я много чего желаю.
Мы провели нашу последнюю ночь вместе в моей спальне, и в некотором смысле она казалась полной противоположностью нашей первой ночи в ее спальне. Химия была такой же горячей, возбуждение — таким же интенсивным, разрядка — такой же удовлетворительной, но вместо игривого подшучивания наступила тишина. Если раньше настроение было легким, то теперь оно стало тяжелым. Если в прошлые выходные было ощущение, что между нами все только начинается, то вчерашняя ночь имела неизбежную тяжесть финала.
После этого, когда мы лежали в объятиях друг друга, никто из нас не разговаривал. Для меня это было нормально, но не характерное молчание Вероники нервировало. Мне было интересно, о чем она думает, но я не стал спрашивать. Я ломал голову, пытаясь придумать, как это можно продолжить, но ничего не придумал. Мне хотелось, чтобы у меня хватило слов и смелости сказать ей о своих чувствах, но я этого не сделал.
И, возможно, это все равно было бы ошибкой. Что хорошего она узнает о том, что я не хочу ее терять, что эта неделя была для меня чем-то большим, чем просто секс, что она заставляет меня чувствовать то, что я не хочу чувствовать, не могу объяснить и понятия не имею, что с этим делать?
Я точно знал, что она скажет.
Какие вещи, Остин? Что ты чувствуешь?
Поэтому я обнял ее еще на одну ночь и промолчал.
— Папочка! — близнецы выбежали из самолета и обхватили меня руками.
— Привет! — у меня перехватило горло, когда я обнял их в ответ, а глаза немного затуманились. — Я скучал по вам двоим.
— Мы тоже по тебе скучали. — Оуэн загорел еще сильнее, и на нем была футболка, которую я никогда не видел, с надписью California Dreamin' с пальмами и доской для серфинга.
— Где Вероника? — спросила Аделаида. Ее волосы выглядели еще более светлыми, обесцвеченными солнцем, а на переносице рассыпались веснушки.
— Она дома, готовит ужин. — на этот раз она не предложила пойти со мной.
— Надеюсь, это будут тако, — немного настороженно сказала Аделаида. — Это мое любимое блюдо, которое она готовит.
— Вообще-то, пока тебя не было, она научилась готовить больше. На самом деле, она нашла в подвале медленноварку, о которой я и забыл, и теперь готовит для нас сэндвичи
— Мы сказали ей, что барбекю — твое любимое блюдо, — сказал Оуэн. — Наверное, поэтому она его и готовит.
Возможно, так оно и было, но это не помогло.
Я сменил тему. — Так вы хорошо провели время в своей поездке?
— Да! Я брал уроки серфинга, — с гордостью сказал Оуэн, когда мы направились к выдаче багажа.
— Я тоже, — подхватила Аделаида. — А еще мы ходили в походы, спали в палатке и гадали на судьбу!
— Правда?
— Да. Моя судьба очень хорошая. Я стану богатой и знаменитой.
— Она этого не говорила, она просто сказала, что тебя покажут по телевизору, — возразил Оуэн. — Ты могла бы быть, например, ведущей прогноза погоды или кем-то скучным.
— И что же она тебе сказала? — я легонько толкнул сына локтем.
— Я собираюсь путешествовать по миру, — объявил он. — Может быть, пилотом.
— Прекрасно, ты сможешь летать со мной на моем самолете, — сказала Аделаида.
Я усмехнулся. — Я так рад, что вы вернулись.
Возможно, когда близнецы снова будут дома, я буду настолько отвлечен делами отца, что у меня даже не останется времени скучать по Веронике.
По крайней мере, я на это надеялся.
Когда мы вернулись, она была на кухне, готовая с огромными улыбками и объятиями к приходу детей. — Вау, посмотрите на себя, ребята! Я завидую вашим загарам! Вымойте руки, а потом садитесь за стол и расскажите мне обо всем. Я слышала, вы показывали свои танцы на чечетке, пока были там.
Но она едва взглянула в мою сторону. Так было весь день.
Сегодня утром она рано выскользнула из постели, оставив меня одиноким и разочарованным. Когда я спустился приготовить кофе, ее нигде не было, но минут через двадцать она трусцой подбежала к подъездной дорожке и начала разминаться во дворе.
Я подумал о том, чтобы пойти туда и убедиться, что у нас все в порядке — это было совсем не похоже на нее, когда она заглядывала ко мне в постель, — но потом решил, что ей, вероятно, нужно личное пространство. Я бы спросил, как у нее дела, когда она зайдет выпить кофе.
Но она не пришла. Вместо этого она сразу поднялась к себе домой.
Вернув машину Ксандера и забрав свой грузовик, я направился в гараж, чтобы поработать. В конце концов она появилась в дверях гаража, выглядела такой милой и красивой, что у меня физически болели руки, чтобы обнять ее.
— Вопрос, — сказала она. — Я нашла в подвале медленноварку. Могу ли я использовать ее, чтобы приготовить сегодня ужин?
— Конечно. Ты можешь использовать все, что захочешь. Что мое, то твое.
— Хорошо. Спасибо. Я приготовлю ужин к тому времени, когда ты вернешься из аэропорта. — она улыбнулась мне, прежде чем идти в дом, но это выглядело странно безлично. Как будто то, что произошло между нами, ничего для нее не значило.
Теперь я наблюдал, как она передвигается по кухне, гораздо более уверенная в себе, чем раньше, накладывает курицу на булочки, раскладывает капустный салат по тарелкам, смеется и разговаривает с детьми, излучая весь свой свет в их сторону.