Безумие Джоула Делани
Шрифт:
Я стояла у окна, глядя на желтые бутоны форзитии в саду, когда мне пришло на ум, что я точно не знаю и других дат – времени трех остальных убийств. Первое, очевидно, произошло в мае. А может, и нет, может, еще в конце апреля. Газеты не стали раздувать эту историю, пока она не повторилась. Я мучительно пыталась вспомнить, в апреле или в мае уехал Тед. Потом у меня за спиной послышался вздох миссис Гриви, и я уловила запах лимонного масла. Она протирала комод.
Внезапно почувствовав, что не вынесу еще одного рассказа о жизни в Балтиморе,
Нужные сведения нашлись в указателе «Нью-Йорк-Таймс» под рубрикой «Убийства и покушения на убийство в Нью-Йорке».
М. Санчес, девушка 18 лет, убита и обезглавлена в Центральном парке, апр. № 21, 30:3.
Т. Ругьеро, девушка 18 лет, убита и обезглавлена в школьном саду, июнь № 15, 26:1.
В. Диас, девушка 19 лет, убита и обезглавлена в Центральном парке, сент. № 30, 1:5.
Т. Перес, свидетель, разыскивается, окт. № 17, 18: 4.
Я переписала информацию на старый конверт и закрыла указатель. Мне не очень хотелось читать сами статьи. Но зал микрофильмов находился на том же этаже.
Через несколько минут я получила три рулона пленки и села перед одной из больших металлических машин.
Убийство Марии Санчес занимало лишь два дюйма на странице 30 апрельского 21-го номера, располагаясь между «Тремя жертвами в отеле на побережье» и «четырьмя жертвами авиакатастрофы». Указывались лишь имя, возраст и адрес жертвы, а также то, что она была найдена обезглавленной в той части парка, которая называется Рэмбл. На такую заметку едва ли обратил бы внимание случайный читатель. Пуэрториканская девушка по глупости отправилась гулять ночью в парк.
Я перемотала пленку и вставила следующий рулон.
Терезе Ругьеро отводилось гораздо больше места – шесть дюймов на странице 26 июньского 15-го номера. Приводились данные медицинской экспертизы, и сообщалось об отсутствии на месте преступления орудия убийства.
Я вспомнила, что более живые «Ньюс» и «Нью-Йорк-Пост» снабдили историю красочными подробностями, упомянули предыдущий случай и дали убийце прозвище Дровосек.
Но даже «Нью-Йорк-Таймс» посвятил первую полосу сентябрьского 30-го номера Виктории Диас.
ТРЕТЬЯ ДЕВУШКА ОПЯТЬ ОБЕЗГЛАВЛЕНА В ПАРКЕ
Вчера ночью в Центральном парке возле пруда была зарезана Виктория Диас, 19 лет, Западная улица, 110. Ее отрезанную голову, привязанную за волосы к нижней ветке дерева, обнаружил Дэниел Хоуи, который рано утром гулял со своим пуделем. Тело оказалось в кустах в 20 ярдах от места убийства. Это уже третий случай обезглавливания молодых девушек за четыре месяца. Первая жертва, Мария Санчес, была найдена в районе Рэмбл Центрального парка. Вторая, Тереза Ругьеро, обнаружена в школьном саду поблизости от парка.
Полиция патрулирует Центральный парк. Главный медицинский эксперт сообщил, что девушке сначала перерезали горло, а затем ее голова была отсечена. Следов изнасилования не обнаружено. Смерть наступила около полуночи.
В настоящее время опрашиваются друзья и родственники жертвы. Полиция разыскивает возможного свидетеля, Тонио Переса, 17 лет, 405. Вторая Восточная улица.
Я смотрела на адрес Джоула и не могла понять, что все это значит. Наконец я заглянула в свои записи на обратной стороне конверта и нашла октябрьский 17-й номер.
Короткая, на два дюйма, заметка на странице 18 называлась «Поиски пропавшего свидетеля». В ней повторялась та же информация и сообщалось, что полиция пытается найти парня, опрошенного возле пруда дежурившим в парке полицейским, который еще не знал об убийстве Виктории Диас. Когда полиция прибыла на Вторую улицу, Тонио Перес уже исчез.
О нем не упоминалось в последующих номерах.
Почти бессознательно я перемотала последний рулон пленки, убрала его в картонную коробку и вернула все коробки библиотекарю. Имя Перес приобрело для меня некоторый смысл лишь после того, как я добралась до Брайант-Парка. Пересом звали привратника Джоула. Я припомнила темнокожую женщину, стакан с водой, колокольчики, благовония. Тонио Перес был, вероятно, ее сыном.
Я представила себе, как к ней приходили детективы, задавали вопросы. Они опросили других жильцов и, конечно, мистера Переса. Но он теперь мертв. При этой мысли мне вдруг стало жутко. Однако я заставила себя думать.
Похоже, у миссис Перес были те же заботы, что и у меня: она старалась уберечь Тонио, как я своего брата. Потому что там, где осторожная «Таймс» употребила выражение «свидетель», следовало читать «подозреваемый». Полиция, конечно же, считала ее сына Тонио Дровосеком. Вот почему так мягко обошлись с Джоулом.
Мои мысли перенеслись к событиям того дня, когда я приехала покормить Уолтера. Чего так испугался мистер Перес? Быть может, Тонио находился где-нибудь поблизости… В октябре, когда полиция следила за домом, он мог скрываться в каком-то другом месте, но к февралю он, возможно, вернулся.
Встречался ли с ним Джоул, когда поселился в том доме? Новый жилец мог зайти в подвал, чтобы посмотреть, есть ли там стиральная машина, или чтобы найти распределительный щит, если в квартире погас свет. Оставалась еще одна загадка – испанский язык Джоула. А что, если он оказался во власти преступника? И не сыграла ли тут какую-нибудь зловещую роль Шерри?
Мое воображение уже рисовало самые невероятные картины. Может быть, Тонио запугал Джоула? Амнезия могла быть лишь прикрытием для выполнения жутких поручений Дровосека. Но я вспомнила, в каком состоянии нашла Джоула в тот вечер, когда его увезли в «Бельвю». Нет, тогда он был совершенно беспомощен и, конечно, не выполнял никаких поручений.