Безумие
Шрифт:
Отдохнувший и счастливый, он пересел в глубокое удобное кресло. Послышался вкрадчивый щелчок, и створка крошечного окошка откинулась. Дверь беззвучно открылась, и в комнату, лучась умиротворенной улыбкой, вошел маленький господин с добрыми карими
Первое, что почувствовал Лидалл, было удивление: «Значит, я либо вошел в него не с той стороны, либо не удержался в нем…»
— О, мой дорогой, мой добрый друг! — Лидалл поднялся для приветствия.
Протянув руку, вдруг обнаружил, что левая его рука каким-то необъяснимым образом потянулась за правой. И обе тут же свело судорогой. «Похоже, у меня был удар», — мелькнула мысль, когда Хэнкок осторожно усадил его обратно в кресло.
— Вам не следует вставать, — мягко, но властно сказал доктор. — Сидите здесь и отдыхайте. Вам необходимо восстановить свои душевные силы. Как всякому разумному человеку, который перетрудился…
«Я заберусь в него, когда он отвернется. Да, да, очевидно, я тогда ошибся дверью. Конечно, нужно идти через затылок — там, где позвоночник соединяется с мозгом», — подумал Лидалл и стал ждать, когда Хэнкок отвернется. Но доктор и не думал отворачиваться — разговаривая с Лидаллом, он не сводил с него своих ставших какими-то слишком уж пристальными глаз, а сам мелкими шажками продвигался к двери. Лидалл улыбался, как невинное дитя, однако за этой улыбкой скрывалось коварство кровожадного
— Настолько ли крепки эти засовы, чтобы никто не мог войти сюда? — спросил Лидалл, указывая на дверь.
Хитрость удалась, и Хэнкок повернул голову. В тот же миг Лидалл с рычанием хотел было броситься на него, но не смог даже встать на нога — бессильно сполз в кресле, не в состоянии вытянуть руки больше чем на несколько дюймов. Доктор спокойно подошел и поправил подушки.
Что-то перевернулось в душе Лидалла, и случившееся с ним внезапно представилось совсем в ином свете. Все вдруг стало ясным как день — возможно, от резкого движения в голове несчастного что-то сместилось, и тьма, окутывавшая его сознание, отступила… Лидалла захлестнули воспоминания.
— О боже, — вскричал он, — я же безумен! Я хотел навредить вам — тому, кто был так добр ко мне! — Дрожа как в ознобе, безумец разрыдался. — Ради всего святого, — словно кающийся грешник, взмолился он, обратив к Хэнкоку пристыженный взгляд, — свяжите меня. Свяжите мне руки, пока я снова не попытался сделать это.
Лидалл с готовностью вытянул обе руки, но ничего не произошло — не говоря ни слова, доктор печально смотрел на него. Несчастный проследил за взглядом добрых карих глаз и вздрогнул: его запястья были уже скованы стальными наручниками, а грудь и руки затянуты в смирительную рубашку…