Шрифт:
Пролог
Что такое безумие?
В последние годы, я задаю этот вопрос, но так и не могу найти на него ответ. Скорее всего, для каждого разумного существа на этой планете это слово имеет собственное значение и для каждого оно вписывается в определенные рамки и устои, которые им вложили при воспитании.
А если меня воспитывали по иному, а потом сломали эти рамки и показали иной мир, где их не существует? Так что же это за слово и сможет ли оно описать то существо, которым
В моем мире – да, именно в моем, я не безумец, а среди людей, я возможно один из опаснейших зверей или для убежденных скептиков - я маньяк.
Маньяк – какое интересное слово, мягкое, ласкательное - именно так и можно описать мою затяжную охоту, которою я продолжаю уже четырнадцать лет. Это как мания, ничего уже не могу с собой поделать, вижу, как она морщится и пытается найти причины странного беспокойства, которое посещает ее, когда мой взгляд касается кожи, шепот достигает только ее слуха. Улыбка расцветает на моем лице, когда манящий запах страха достигает чувствительного обоняния. И мне это нравится, но думаю, скоро и это чувство пройдет, и я схвачу ее и увезу в стаю, а потом будет загон дичи и опять на поиски.
Она умрет это ей предначертано на линии судьбы, сегодня или завтра, или спустя год не важно. Ее смерть следует за ней по пятам в моем обличии.
Я жесток, или я безумен? Скорее всего - и то и другое, но меня это не расстраивает, не трогает и не как не задевает. Я приступил рамки после первого обращения много лет назад, обратной дороги нет, а если и была, не стал бы ее искать. Бессмертным быть великолепно, только немного скучновато, но осознаешь это по прошествии довольно большого отрезка времени.
В моем случае эйфория и желание вкусить всю прелесть бессмертия продлилось ровно триста лет и все что я могу вспомнить из этого времени, то только кровь, отчаянье и сладкий, умопомрачительный запах страха своих жертв. Неважно кем они были, в какой прослойке общества жили, все равны перед лицом смерти.
Я жесток? Нет, я стал тем, кем меня создали – мне неважно кого выпустят добычей - ребенка или же закоренелого преступника, не важно, чьи крики прозвучат мелодией для моего тонкого слуха. Убью и не стану сомневаться в своем праве или заморачиваться наличием рамок поведения. Я даже не стану оправдывать себя законом природы – «выживает сильнейший», мне не нужно. Я Зверь и таким планирую остаться надолго.
Громкий смех раздался со стороны компании, в которой стояла моя будущая жертва. Хотя почему будущая?
Ее страхом я стал упиваться давно и пока не хочу заканчивать свою милую игру. Следую тенью, сопровождаю, не даю расслабиться и не дам ни за, что! Смотрю, как она робко улыбается и снова пытается найти взглядом причины беспокойства, но нет, я пока не хочу показываться ей на глаза.
– Не провоцируй глупышка, увидишь, умрешь. – Шепчу, точно зная, что мой голос подхватит легкий ветерок и обязательно передаст ей. Я снова расплываюсь в улыбке, когда замечаю,
– Скоро… - Опять шепчу и не заканчиваю предложение, не потому, что мне хотелось еще больше ее страха, а потому, как сам еще не решил, что это слово может, значить для меня. Конец игры – или может, то, что я все же ей покажусь. У страха должно быть лицо и я надеюсь, она рассмотрит и запомнит его.
Вечереет и компания собирается по домам, я встаю с лавочки, где провел в наблюдении несколько часов, следую по пятам своей жертвы. Сегодня у меня на нее грандиозные планы, от которых ее не спасет укрытие крыши родного дома, не удастся спрятаться или забыться тревожным сном.
Меня отвлекает от преследования звонок, и я приостанавливаюсь, чтобы ответить, не сожалея об упущенной жертве. Хочется прошептать в след, что я найду ее, но я этого не делаю, не хочу обнадеживать.
– Да? – Отвечаю, единственному существу, которое осмелилось мне звонить. Не скажу, что рад этому звонку, так же как и не скажу, что расстроен. Мне безразлично.
– Евгений, рад слышать, что ты еще топчешь нашу землю. – Раздается хриплый, но несущий в себе власть голос.
– Не дождешься отец. – Без эмоций отвечаю создателю.
– Я и ждать не собираюсь. Ты достоин моей крови, и ты ее получил. – И если бы мне не было безразлично, я бы пропитался моментом, а так.
– Что хотел? – Нет смысла воспевать благодарные речи, если их в моем лексиконе нет.
– Семья клана устраивает охоту на следующее полнолуние.
– У меня пока свое развлечение.
– Ты охотишься?
– Да. – Об этом ему уже давно известно, но он всегда задает этот вопрос, чтобы убедиться, что его наследник держит марку, а не в-дарился впустую и одинокую жизнь Зверя.
Такое редко, но случается, со временем, когда пресыщаешься охотой. Перестаешь питаться, уходишь дальше от общества и тихо сдыхаешь как больное животное. Я для такого слишком молод, эта молодость останется со мной на века и ни как не меньше.
– Я горд. – А еще ты меня боишься, я чувствую на тебе этот запах, он для меня пахнет гнилью, тебе повезло со мной, ведь когда я был человеком, мне не нужна была власть. Но думаю скоро, как надоест преследование жертвы, я вкушу ее крови и плоти, я тебя убью и уйду дальше искать развлечения.
– Это все? – Не с моим характером пытаться строить из себя милого собеседника.
– Да. До встречи. – Он отключился, а я присел на ближайшую лавочку, не спеша возвращаться к прерванной охоте.
Этот разговор всколыхнул тонкие струны воспоминаний, который с каждым годом словно растворяются в омуте безразличия. Я толком не могу вспомнить каково это - быть человеком, которым родился и прожил тридцать лет. Краски от воспоминаний уже блеклые и расплывчатые, нет четких очертаний лиц родителей, друзей, любимой девушки, с которой я был помолвлен.