Безумно холодный
Шрифт:
Возможно, ему стоит попросить Кэт еще раз позвонить Каннингему и попробовать назначить встречу на ранее утро. Он хотел покончить со всем этим. Один из «мальчиков с выпускного бала» запачкал руки и жаждал быть пойманным. Зачем же еще ему было оставлять все это дерьмо в ее квартире?
Ну, он был рад ему угодить. Чем раньше, тем лучше.
Взглянув на Кэт, он прищурился.
Она сняла со стакана кофе крышку.
Зачем?
Крышки созданы для того, чтобы удерживать кофе в стакане. Чтобы пить, крышку снимать не надо было.
Конечно,
Старый грузовой лифт подполз к неровному месту, и, поерзав на нем несколько секунд, снова рванулся вверх, преодолев ухаб. Уголком глаза он следил, как она слизывала взбитые сливки, удерживая стакан на расстоянии так, чтобы он не разлился — и он был очень благодарен, когда этого не случилось.
Через подобные испытания она проходили на каждом этаже, каждый раз успешно преодолевая препятствия. Слава Богу.
Когда они добрались до седьмого этажа, он выбрался из Роксанны и пошел вперед, чтобы открыть кабину лифта. На этом этаже располагался основной офис, здесь же стояли регулярно используемые машины. Гаражи находились на нижних этажах. На восьмом был арсенал. Его квартира — на одиннадцатом.
Проход к дверям грузового лифта, их открытие и возвращение назад заняли у него около минуты.
Господи Иисусе.Он наклонил голову, чтобы лучше видеть салон автомобиля.
Как, черт возьми…?
Шагнув вперед, он нагнул голову в другую сторону, начиная — только начиная — понимать, сколько гребаных взбитых сливок положили в тройную порцию.
Много. Более чем достаточно, чтобы вылиться на лобовое стекло, при этом попав и на потолок. Достаточно, чтобы приземлиться ей на платье и испачкать нос. Достаточно, чтобы покрыть ее волосы, и слишком много, что получить реальную помощь от маленькой салфеточки, которой она пыталась вытереть салон, лишь усугубляя ситуацию. Достаточно, чтобы накапать на рулевое колесо, откуда она старательно стирала сливки пальцами, одновременно пытаясь вытереть с приборной доски жидкость, похожую на шоколад.
Ух-ты. Она просто поразительная. Как Годзилла в Токио. Тотальное разрушение.
Он пересек пространство лифта и наклонился к пассажирскому сиденью, положив руки на дверь.
Она резко обернулась. На лице ее застыло выражение чудовищной вины, на коленях валялся пустой стаканчик, а пальцы все еще находились во рту — она поедала улики. Над ее губой он увидел усы из взбитых сливок. И внезапно этого стало слишком много. Слишкоммного, чтобы выдержать. Он сдался. Он проиграл, и ему больше не с чем было бороться, не с чем.
Она начала говорить что-то, но для разговоров было уже слишком поздно.
— Хокинс, мне так…
— Шшшш, Кэт, — тихо сказал он, наклоняясь вперед через пассажирское окно, обхватывая рукой ее за шею и прижимаясь ртом к ее губам. Он
— Кристиан… Я… — Ее грудь быстро поднялась, когда она втянула в себя воздух.
Он не остановился. Он проложил влажную дорожку по ее шее к ложбинке между грудями.
Латте. Боже, она вся была покрыта кофе и шоколадом — и взбитыми сливками.
Подняв голову, он посмотрел на ее колени. Лужица взбитых сливок соскальзывала с бедра. Он поймал ее рукой и слизнул со своих пальцев, а потом поцеловал ее, все еще ощущая во рту сладкий привкус.
Услышав тихий звук, раздавшийся в глубине ее горла, он точно понял, что это — капитуляция. Она тоже сдалась. Война проиграна.
Он сильнее вжал ее в спинку сидения, его губы стали более требовательными. Он так долго хотел ее, хотел теми длинными мучительными ночами в Кэньон Сити. Он хотел ее запах, хотел ее вкус. Он хотел ее сладкой мягкости, мягкости ее кожи и губ, мягкости ее прикосновения, нежности ее поцелуя. Хотел почувствовать, как ее руки движутся по его телу: порой с осторожным восхищением, изучая, а порой — с отчаянной жаждой.
О том времени, что они провели вместе, он точно знал лишь одно: она была захвачена им так же, как и он ей. Эмоционально и физически. Но она не испытывала страха, что восхищало его еще больше.
Ей стоило бояться его. От него всегда были одни неприятности, он всегда искал себе новых — слишком тупой, чтобы бояться чего-либо. Они с парнями со Стил Стрит смогли переиграть полицейских и перехитрить банды, отстояв за собой центр Денвера. Они зарабатывали себе на жизнь. У них появились враги, и каждый из них определил границы, за которые никогда не переступал.
Но только он провел месяц в Браун Пэлэс, занимаясь любовью с Американской Принцессой — и он хотел сделать это снова. Получить тридцать дней и тридцать ночей, чтобы попытаться насытиться ею.
Через окно Роксанны он потянулся к рычагу под пассажирским сиденьем. Откинувшись назад, оно отъехало, и он пролез в окно следом, опускаясь на нее сверху. Направляясь к заднему сиденью.
Смахнув с ее коленей пустой стаканчик, он скользнул руками под ее платье. О да, именно этого он и хотел.
— Хокинс, — выдохнула она, и он снова накрыл ее рот своими губами, по-прежнему такими сладкими.
Повернувшись на бок на пассажирском сиденье, он притянул ее к себе, скользнув ладонями по кружевным трусикам, потом под них.
— Хок…
Он снова поцеловал ее, мучая ее губы, всасывая ее язык в свой рот, открывая губы еще шире — поглощая ее.
Притягивая ее бедра к себе, он потянулся вниз и скинул с ее ноги сандаль, потом провел ладонью вверх-вниз по ступне, массируя мышцы. Ее резкий выдох, рожденный где-то глубоко внутри нее, коснулся его губ. Ее ноги скользнули еще выше по его бедрам. Ее руки лежали на его груди, то ли притягивая ближе, то ли отталкивая. Он пока не мог сказать точно.