Безумные дамочки

Элберт Джойс

Но им обеим понравились их сумочки. Симона отметила, что крокодиловая сумочка Беверли привезена, наверное, из Парижа, а Беверли пришла в восторг от сумочки «Гуччи» с бамбуковыми ручками.

На встречу в тускло освещенном баре девушки надели платья с глубоким декольте. На Симоне было ее мерцающее платье-рубашка, а на Беверли — черное платье, которое так понравилось Тони Эллиоту во время злосчастного ужина. Все это было сейчас так далеко от Беверли… Тони Эллиот, замок в Гарден-Сити, даже Питер, особенно Питер. Только мысль о детях сверлила ее сознание, единственная

связь с той жизнью, которую покинула всего двадцать четыре часа тому назад. Ее поразило, как быстро она смогла от всего отрешиться. С глаз долой — из сердца вон. Неужели она так бездушна? Или это эмоциональное отдаление присуще всем путешественникам?

В центре зала размещалась эстрада, но сейчас она пустовала. И хотя музыкантов не было, царила веселая, жизнерадостная атмосфера. Жаль, что большинство говорили по-испански, но так могло быть в любом баре большого американского города во время коктейлей.

Беверли и Симона заняли столик у эстрады и заказали два коктейля с текилой. Сделав несколько глотков терпкого напитка, Симона разоткровенничалась насчет трудностей жизни с Робертом Фингерхудом.

— Я знаю, что после возвращения в Нью-Йорк меня могут выселить вместе с моей собакой, — закончила Симона печальное повествование.

Вдохновленная неожиданным доверием, Беверли, в свою очередь, призналась, что она замужем и у нее двое детей. Не впадая в подробности, сказала Симоне, что ее отношения с Питером отнюдь не идиллические.

— В какой-то мере жизнь у нас схожая, — сказала Симона. — Правда?

— В какой-то, — нерешительно ответила Беверли.

Обе молчаливо признали то, о чем не стала говорить Беверли. Они жили в очень разных мирах и вряд ли могли понять настоящие проблемы друг друга. И из-за ложного взаимопонимания им было легко сочувствовать друг другу, утешать неискренними словами, произносимыми самым сердечным тоном.

— Он, наверное, очень скучает без вас, — сказала Беверли о Роберте.

Симона отрицательно покачала головой.

— Я так не думаю. Он скучает со мной. Но у вас другой случай. Вы женаты, у вас дети. Больше зависимости.

— Я хочу любви, — настаивала Беверли, в глубине души сознавая правоту Симоны. — А не юридической зависимости.

После этого разговора им стало лучше, возникло чувство очищения. Они чувствовали себя благородными людьми, думая, что собственные проблемы не столь ужасны, как у собеседницы. В момент, когда хотели заказать по второй порции текилы, у столика возникли мужчины.

Ни Беверли, ни Симона не видели, как они подошли, поэтому вздрогнули от удивления. Их было двое, оба стройные, элегантные, в прекрасно сшитых темных костюмах и рубашках с французскими запонками. Один был повыше, у него были черные волосы и мрачные серо-зеленые глаза. Он заговорил с жутким акцентом:

— Добрый вечер. Меня зовут Эдуардо, а это мой брат Хорхе. Не подумайте о нас плохо, но мы не могли пройти мимо двух таких очаровательных женщин, сидящих в одиночестве.

Беверли хотелось сказать, что они вдвоем, а не в одиночестве, но было понятно, что для латиноамериканцев две женщины вместе — это одиночество. Она много читала об этих мужчинах.

Затем заговорил Хорхе.

— Мой брат хочет сказать, что мы с удовольствием присоединились бы к вам, если позволите.

У

него тоже были черные волосы, но глаза темные, веселые, дразнящие. Он выглядел на несколько лет моложе Эдуардо, ему тридцать — тридцать один.

— Можно вас угостить?

Беверли он не понравился, показался ей слишком высокомерным, слишком самоуверенным. Хотя и говорил вежливо, она сочла его поведение оскорбительным. Беверли посмотрела на Эдуардо, который выглядел гораздо более воспитанным. Эдуардо улыбнулся ей. Вежливая, слегка извиняющаяся улыбка. И Беверли улыбнулась в ответ. Потом повернулась к Симоне, чтобы решить, как им себя вести, но, к ее удивлению, Симона уже флиртовала с Хорхе. Выражение ее лица ясно показывало, что она собирается делать. Это не вызывало сомнения.

— О, да, — выдохнула Симона голосом, которого Беверли не узнала. — Присаживайтесь. Как чудесно! Вы просто спасли нас. Правда, Беверли?

Беверли захотелось влепить ей пощечину. Хорхе поймал сердитый взгляд Беверли и победно ухмыльнулся, плюхаясь на стул напротив Симоны и доставая сигарету из золотого портсигара. Первый раунд он выиграл, говорила ухмылка, и Беверли уже ничего не могла поделать. Беверли начала искать способ уйти, но куда ей идти? Перейти через улицу в «Континенталь-Хилтон» и поужинать одной?

Ей не хотелось ужинать в одиночестве, нужна была компания, так что, может, ничего страшного в этом случае нет? Да и что она знает о нравах в Мексике? К тому же мужчины хорошо одеты, образованны, раз говорят по-английски, они из очень приличных семей. Так что можно рассчитывать, что они будут хорошо себя вести.

— Меня зовут Беверли Нортроп, — сухо сказала она Эдуардо, который сел напротив. — Можно еще один коктейль с текилой?

Три коктейля спустя Беверли стало легче. Как и всем за столом. Симона, не привыкшая к крепким напиткам, была вне себя и держалась за руки с Хорхе под столом. Хорхе и Эдуардо пили виски, которое в Мексике стоил бешеные деньги. Эдуардо расслабился, а Хорхе напряженно смотрел в глаза Симоны и нахваливал красивые ресницы.

— Это новые, — хихикнула она. — Я купила их в «Бергдорфе».

Мужчины не поняли ее и решили, что это какая-то шутка. Они рассмеялись над забавными причудами американок.

Ах, эти американские женщины! — Хорхе послал им воздушный поцелуй. — Я пью за удивительных американок! Bellicima!

Появились долгожданные музыканты и во всю мощь заиграли душещипательную испанскую мелодию.

«Jamas jamas jamas, — стонал красивый певец в микрофон, — Si quire separar, jamas jamas jamas».

Мужчины повели их ужинать в ресторан, отделанный деревом и керамикой, на столе стояли цветы. Беверли села с Эдуардо, а Симона с Хорхе, но громкая музыка не позволяла разговаривать. Им приходилось шептать слова на ухо друг другу, а такой интимности Беверли не хотела, и она думала, что братья специально выбрали этот ресторан, хотя должна была признать, что еда восхитительна. Заказывали Эдуардо и Хорхе.

Сначала были пирожки с цыпленком, потом суп с авокадо, жареный ягненок, на десерт — дыня с ромом, апельсиновый сок. Беверли вспомнила, что нарушила диету военнопленного, и поклялась все исправить на следующий день. Ди-Ди много рассказывала ей о диете.