Безумные короли. Личная травма и судьба народов
Шрифт:
У дона Хуана были добрые намерения, он был добросовестен и не без способностей. Ему было по силам оживить испанское правительство, но звёзды были против него. В народе пошли слухи, распространяемые посредством сатиры, с жалобами, что он не торопится со столь нужными реформами. В 1677 г. случился неурожай, а за ним голод; высокая цена на хлеб сделала его непопулярным. Многие области Испании поразила чума. Инфляция достигла высшей точки. Война с французами закончилась только ценой унизительного договора, подписанного в Неймегене в 1678 г.
Дон Хуан стремился к реформам, но время было против него. Самое главное, он должен был быть постоянно на страже в обществе короля, чтобы тот не вернулся к матери. Он хотел, чтобы Карл побывал на кортесах в разных частях
Смерть дона Хуана положила конец всем надеждам на эффективные реформы и на то, что Карл возьмёт бразды правления в свои руки. Не столь уж удивительно, что через четыре дня после смерти дона Хуана король воссоединился со своей матерью в Толедо и правление снова погрузилось в обычное состояние разнородной некомпетентности. Спираль неправильного управления раскручивалась. Финансовое положение снова двигалось к банкротству, а без банковского управления денежным обращением кредит короны совершенно прекратился. Никто ничего не мог сделать, чтобы преодолеть финансовый дефицит. С 1693 по 1699 г. правительство вынуждено было приостановить выплату государственных долгов. «Текущие потребности этой монархии, — докладывал Станоп, — непостижимы. Большинство счетов, которые они послали во Фландрию, недавно вернулись… Меня уверяют… что ни в одном отделении невозможно найти кредит на 100000 дукатов, каким бы срочным ни был случай». Невозможно было ничего ожидать от хрупкого и слабоумного монарха, который в своём королевстве был почти нулём.
И всё же в этой ситуации был аспект, который непосредственно относился и к королю, и к будущему его государства: его собственный брак. Доктора уже настойчиво рекомендовали, ввиду определённых физических проявлений, подумать о женитьбе короля. Но кто же будет той новобрачной, которая подвергнется его сомнительным объятиям? Будет ли это австрийская принцесса, тоже из рода Габсбургов, как хотела его мать, или французская принцесса, за которую с самого начало высказывался дон Хуан? Так как кандидатке королевы-матери было всего пять лет, в конце концов более подходящей признали французскую принцессу Марию Луизу, дочь герцога Орлеанского и племянницу Людовика XIV. Людовик сам, хотя ему передали в зашифрованном послании, что Карл физически отвратителен, одобрил союз, который, как он думал, будет выгоден Франции.
Итак, худосочный испанский король предпринял второе по длине путешествие в своей жизни, чтобы встретить свою будущую жену в Бургосе. Мария Луиза была живой семнадцатилетней девушкой, она плохо приживалась в стране, языка которой не знала, обычаи находила слишком строгими; испанцы же не любили её как символ французского влияния. Она в конечном счёте делала что могла, чтобы выполнить свой долг в качестве жены короля, но без толку. Ибо оказалось, что хотя король предпринимал попытки сношения, у него случалась преждевременная эякуляция, так что ему не удалось добиться проникновения. Французский король беспокоился о будущем и просил, чтобы его подробно информировали о самых интимных деталях личной жизни испанского монарха. «Наконец, сир, — сообщал французский посол Ребенек своему царственному господину 23 декабря 1688 г., — она (королева) однажды сказала мне, что очень хочет мне признаться… что на самом деле она уже не девственница, но что насколько она может судить, ей кажется, что у неё никогда не будет детей». Ребенеку удалось заполучить пару подштанников короля — «он не носит рубашек длиннее, чем до талии» — и поручил хирургам исследовать
Положение королевы оставалось незавидным, поскольку, за исключением тех времён, когда сообщались впоследствии неподтверждаемые слухи о её беременности, её очень не любили. Возможно, частично в результате злоупотребления сладостями, что могло быть формой компенсации за неудачу произвести наследника, она становилась всё более тучной и из-за этого всё менее привлекательной для её тщедушного мужа. Своему дяде французскому королю она писала о своей боязни, что её травят. Она заболела, очевидно, желудком, в августе 1687 г. и снова в ноябре 1688 г. 8 февраля 1689 г. во время верховой езды с ней произошёл несчастный случай, и хотя, по-видимому, она серьёзно не пострадала, всё же слегла в постель, пожаловалась, что её отравили, и через несколько дней, 12 февраля, умерла.
Так как наследника не было, приобрёл злободневность вопрос о повторном браке короля. Мать Карла снова с надеждой смотрела в сторону Австрии. У брата Марианы, императора Леопольда I, была дочь, но неудобство состояло в том, что она была ещё мала, ей было всего девять лет, но у жены Леопольда, императрицы, была сестра, на самом деле три сестры, и король, несомненно под влиянием своей матери, определённо выбрал одну из них, Марию Анну Нойбургскую. Отец Марии Анны, курфюрст Пфальца Филипп Вильгельм, был далеко не богат, но сделать одну дочь императрицей, а другую королевой Испании — такое достижение сулило хорошие дивиденды, тем более что Мария Анна вскоре проявила готовность вывезти из своей новой страны всё, что только можно, включая произведения искусства, чтобы обогатить свою немецкую семью. Так получилось, что Карл предпринял третье, самое длинное путешествие в своей жизни, в Вальядолид, встречать свою невесту, на которой и женился 4 мая.
Но чего Мария Анна так же не могла дать своему мужу, как и Мария Луиза, так это ребёнка. Распространялись постоянные слухи о беременности, вероятно, нарочно, её приближёнными, но результатов не было. Хотя Мария Анна не могла дать стране то, что было нужно, она была женщиной с сильной волей, намеренной влиять на правительство своей страны в пользу австрийских Габсбургов. Она не обнаруживала единства взглядов со своей соотечественницей, королевой-матерью Марианой, но Мариана умерла от рака груди 16 мая 1696 г. в «ореоле неуместной святости». Исчезновение основного влияния в короткой жизни Карла означало, что он всё больше и больше становиться добычей противоборствующих партий своего двора.
Время от времени у Карла случались периоды улучшения здоровья и умственного просветления, но общее направление, как чувствовал и сам несчастный, указывало на медленный, но неизбежный упадок. Письма, которые иностранные послы писали своим правительствам, напоминали таблицу температурных колебаний. «Его католическое величество, — докладывал Станоп лорду Ноттингему в мае 1693 г., — сейчас здоров и показывается на людях, и по поводу его выздоровления здесь всеобщая радость и ночью конный маскарад с факелами перед дворцом». «Его католическое величество, — писал он через три года, 16 сентября 1696 г., — очень серьёзно болен уже семь дней; но, слава Богу, ему стало гораздо лучше от лечения хинином, и всё-таки он ещё не в такой безопасности, как хотели бы его верные подданные». Через три дня он сообщал герцогу Шрузбери, что король вне опасности, но
«здоровье его настолько ослаблено и подорвано не по возрасту, что все опасаются думать, каков будет исход следующего приступа. Пока он болел, ему отрезали волосы, но природа расправилась с ними раньше, и весь верх головы у него лысый. У него волчий аппетит, и он целиком глотает всё, что ест, так как его нижняя челюсть настолько выступает наружу, что два ряда зубов не соприкасаются; и в компенсацию у него огромное широкое горло, так что куриный желудок или печень целиком через него проходит, но его слабый желудок не может это переварить, и всё это в таком же виде выбрасывается наружу».