Безумные затеи Ферапонта Ивановича
Шрифт:
Силантий не понимая посмотрел на него.
— А ну, жлоб... — нестерпимо выругался арестант и выхватил у Силантия цыгарку.
Силантий схватился за костыль.
— Я, брат, тебя как тресну по башке, так ты своих не спознаешь! Отдай цыгарку! — крикнул он.
Арестант курил посмеиваясь.
От шума проснулись его товарищи. Две лохматых головы приподнялись над нарами.
— Чего тут? — спросил один.
— Да, вот тут кобель бузу вздумал тереть [9] , — ответил обидчик.
9
Мужик
— Взять его в стас [10] , — сплюнув посоветовал один.
— Банки ему поставить [11] , — сказал другой.
Силантию стало не по себе.
— Порешат еще, ну их к чемеру! — подумал он и пожалел, что связался.
Он поворчал еще немного для виду и полез в карман за кисетом. Но в это время арестант, отнявший у него цыгарку, протянул ее ему:
— На, братуха, — миролюбиво сказал он, хлопнув Силантия по плечу. — Черт с тобой, калеку грех обижать.
10
Избить.
11
Особый, довольно мучительный способ расправы с товарищем по камере.
Силантий растрогался.
— Ну вот, — сказал он, — давно бы так! А я тебе — с милой душой. Али ты думаешь — махорки мне жаль?!.. Да на! — он бросил кисет на колени соседу. Тот стал закуривать.
Покуривши они стали снова укладываться.
— Борода, — сказал Силантию арестант, только что его обидевший. — Тебе, брат, худо так-то лежать — без покрышки, на хоть эту рванину. — С этими словами он бросил Силантию какое-то стеженое тряпье.
— Вот спасибо, вот спасибо! — забормотал растроганный Силантий.
— Ведь вот, — думал он с раскаянием и умилением, укладываясь спать, — где только хорошего человека не встретишь, господи милостивой!
Он полежал еще немного, покурил и, бросив окурок, который уже обжигал ему пальцы, перекрестился и повернулся на правый бок.
Арестанты уже давно храпели...
Страшный сон приснился Силантию. Снилось ему будто он мальчишкой идет с товарищами купаться, пришли к речке. Нагретый солнцем песок обжигает пятки. Вот Силантий разделся вперед всех, разбежался и бросился вниз головой в воду. Шел, шел под водой, наконец, голова почувствовала дно, но дно это мягкое, сейчас же расступилось, и Силантий увяз по самые плечи... И стал он задыхаться... нечем дохнуть... кричать хочет, — только грязь в рот набивается... И стал он тогда махать над водой ногами: может быть товарищи увидят — спасут его. Машет ногами и слышит: хохочут товарищи во всю глотку. А тут нестерпимые муки: грудь всю разрывает и кожа на животе от крика разрываться стала. И почувствовал Силантий, что сейчас — смерть, почувствовал и проснулся.
Сначала не соображал ничего, а только дышал. А потом уж проступила нестерпимая боль в животе, рванулся Силантий, приподнялся, крикнул, но в это время опять его повалили, набросили на голову какую-то тяжелую тряпку и вдавили в рот.
Но Силантий уж видел и понял, что с ним делали: один из арестантов закрывал ему голову и затыкал рот, другой прижал ему коленками раскинутые руки, а третий сидел на нем верхом, захватывал на животе кожу, сильно оттягивал ее, перекручивал, а потом со
От невыносимой боли, которая еще становилась невыносимее от того, что нельзя было крикнуть, Силантий потерял сознание.
Когда он очнулся, утро уже забрезжилось. Силантий попробовал приподняться, но не мог из-за боли и застонал.
Один из арестантов подошел к нему и сказал: — Смотри, борода! если чуть чего — так еще темный киф [12] получишь! Это почище банок... Вас кобелей учить надо! — добавил он наставительно.
Силантий понял, что жаловаться нельзя. Поэтому, когда за ним пришли, чтобы повести наверх, к начальству, он, с трудом сдерживая стоны, поднялся и пошел сгорбившись.
12
Темный киф: делают «нахлобучку» на голову, бьют смертным боем.
Сначала его повели в регистрационное бюро, где заполнили на него карточку и сняли «словесный портрет». А отсюда передали в комнату дактилоскопии и сигналистической фотографии.
Здесь все удивляло Силантия. Сначала он сильно оробел. Но потом, когда увидел, что обращаются с ним хорошо, то насмелился даже спросить, что с ним здесь станут делать. Ему сказали, что оттиснут отпечатки с пальцев и снимут фотографическую карточку.
Последнее дело Силантию очень понравилось. Он снимался когда-то с товарищем, еще когда был холостой, но только в то время карточки выходили какие-то желтые. А нынче хорошо снимают. Он побеспокоился только, бесплатно ли с него сделают «патрет». Ему сказали, что не возьмут с него ни копейки. Этим он остался совершенно доволен и спокойно отдался в руки фотографа.
Силантия усадили на какое-то особенное кресло. Он не припомнил что-то, чтобы у фотографа было такое: здесь вдоль сиденья, как раз посредине проходил невысокий гребешок.
Силантий полюбопытствовал, зачем это так, и фотограф объяснил, что это для того, чтобы человек не ерзал на стуле, не сбивался на сторону, а сидел прямо. Силантий попробовал сдвинуться на бок и действительно убедился, что сидеть так невозможно, потому что гребень впивался в тело.
— И до чего только не додумаются нонче! — вздохнул он, усаживаясь, как надлежало.
Наконец, все приготовления были закончены, фотограф подошел к Силантию и хотел повесить к нему на шею какую-то дощечку с крупно написанным номером.
— Ну, нет! Это, брат, шалишь! — возмутился Силантий и отвел руку фотографа, — это собачки в городу с номерками бегают, а нам это ни к чему... Эдак я и сыматься не стану, — заявил он.
Но тут его принялись уговаривать, стращать и в конце концов добились своего.
— Ну, ладно, пускай вроде, как старшина буду — с бляхой! — сказал он, печально усмехнувшись, и позволил надеть на себя номер.
Когда кончили снимать, он направился было к двери. Его остановили.
— Погоди, отпечатки еще с пальцев.
Силантий с безразличием повиновался. Он молча смотрел, как дактилоскопист брал каждый его палец, предварительно выпачканный в черной краске, прикладывал к карточке, прижимал и слегка прокатывал.
Когда все было кончено, Силантий встал, посмотрел на свои черные пальцы и сказал, покачав головой:
— Карточки сымать — это кажному приятное дело, а пальсы-то зря мне помарали — ни к чему это...