Безумный корабль
Шрифт:
Она произнесла эти слова легкомысленным тоном, как шутку. Она никак не ждала, что он выронит щетку и застынет столбом. А потом спросит шепотом, явно ужасаясь:
– Про меня… в самом деле так говорят?
– Рэйн, я пошутила! – Малта повернулась к нему, но он быстро отошел и уставился в окно.
– «Потонул в воспоминаниях…» Сама ты не могла этого придумать, Малта Вестрит. Потому что так говорят только у нас. Здесь, в Чащобах. Значит, вот что обо мне болтают…
– Мало ли что наговорят два маленьких мальчика, когда болтают между
– И повторяют то, что слышали от взрослых, – невесело довершил Рэйн.
– Я думала, это просто… Рэйн, неужели все так серьезно? И можно вправду… утонуть в воспоминаниях?…
– Да, именно так, – проговорил он по-прежнему глухо. – В итоге ты делаешься опасным, и тогда тебе дают яд. Очень нежный и кроткий. Ты просто засыпаешь и не просыпаешься. Если ты еще способен уснуть. А я еще временами могу спать… Нечасто и лишь урывками, но от этого истинный сон становится лишь слаще…
– Драконица, – тихо подсказала Малта. Он вздрогнул так, словно его ткнули ножом, и крутанулся навстречу.
– Драконица из нашего сна, – еще тише продолжала она.
Как давно он был, этот разделенный сон!…
– Она грозилась, что пойдет к тебе, но я думал – лишь хвастается… – простонал Рэйн.
– Она… – Малта открыла рот поведать, как ее терзала драконица… и умолкла на полуслове. И сказала совсем другое: – Она не беспокоила меня с тех пор, как я ударилась головой. Она исчезла…
Рэйн помолчал. Потом проговорил:
– Следует предположить, что она утратила связь с тобой, пока ты была без сознания.
– А такое может случиться?
– Я не знаю. Я вообще очень мало знаю о ней. И, кроме меня, никто не верит в ее существование. Поэтому и болтают, будто я помешался.
У него вырвался тряский смешок.
Малта протянула ему руку:
– Пойдем. Мы гулять собирались. Ты когда-то обещал показать мне свой город.
Он медленно покачал головой.
– Я больше не могу просто так ходить туда. Только если мать или брат посчитают это необходимым. Я дал слово.
Он говорил об этом как о величайшей потере.
– Почему? За что они с тобой так?
Рэйн опять невесело засмеялся:
– Все ради тебя, милая моя. Я обменял свой город на тебя. Они обещали мне, что, если я не буду по собственной воле соваться туда, если я распрощаюсь с надеждой когда-либо освободить драконицу, они спишут остатки вашего долга за живой корабль, дадут мне денежное содержание, которое я смогу тратить на что захочу, и позволят мне ездить к тебе, когда я ни пожелаю…
Если бы не разделенные сны, она никогда не сумела бы понять, от чего он отказался ради нее. Но теперь она сразу поняла все. Этому городу принадлежало его сердце. Изучение его секретов, походы по шепчущим улицам, поиски ключиков к его тайнам – вот в чем состоял смысл его жизни.
Он всего себя похоронил ради нее.
А
– Вот видишь… О договоре между нашими семьями можно забыть. Тебе не придется выходить за меня ради его отмены.
Он отчаянно сплетал и расплетал пальцы в перчатках.
– А драконица? – спросила Малта взволнованно.
– Она меня возненавидела. И, полагаю, если она сумеет утопить меня в своих воспоминаниях, то обязательно это сделает. Она пытается заманить меня поближе к себе. А я сопротивляюсь…
– Это как?
Он вздохнул. И сознался не без юмора:
– Когда делается по-настоящему худо, я напиваюсь до такой степени, чтобы даже на четвереньках не ползать. И тогда отключаюсь…
– Ох, Рэйн…-выговорила Малта, преисполнившись сочувствия. Она понимала, что тогда-то драконица и мучила его как хотела. Там, в своем мире. А он не мог вырваться и спастись. Она сказала: – А что будет, если я выйду за тебя как бы ради того договора? И скажу им, что, мол, предпочитаю расплатиться собой, а списывание долга мне ни к чему? А?… Это не освободит тебя от данного слова?
Он медленно покачал головой:
– Нет. Не освободит. – И посмотрел на нее: – А что, ты бы вправду сделала это?…
Она не знала. Она все не могла решиться. Он действительно пошел на очень страшную для себя сделку, только чтобы быть с ней. Но вот так взять и легко и просто заявить о своем согласии пойти за него Малта не могла. Она ведь, в сущности, очень мало знала о нем. Как мог он в ней сомневаться – и все же променять на нее свой возлюбленный город? Поистине, либо происходила какая-то бессмыслица, либо мужчины были вовсе не таковы, какими она их себе представляла…
Малта протянула ему руку:
– Что ж, веди меня на прогулку.
Он молча принял ее руку. Вывел наружу из маленькой комнаты, и они зашагали по мосткам, почтительно обнимавшим необъятное дерево. Малта крепко держалась за него и не смотрела ни вниз, ни назад.
– Не пойму все-таки, какая выгода нам держать его у себя? Дело-то выглядит так, словно мы его похитили!
Тощий торговец из Чащоб раздраженно откинулся в кресле.
– Торговец Полск, ну подумай же! Выгоды вполне очевидны! Сатрап у нас, а значит, он сможет сам высказаться за нас. Сможет сказать, что его не похитили, а, наоборот, спасли от подосланных «новыми купчиками» убийц.
Торговец Фрейе – женщина, столь резко говорившая с торговцем Полском, – сидела подле него. Кефрия пришла к выводу, что они были родственниками либо друзьями.
– А мы что, уже полностью убедили его, что так оно и есть? Последний раз, когда я говорил с ним, он, по-моему, полагал, что его силком утащили из объятий гостеприимного хозяина. Слово «похищение» он, правда, не употреблял, но, думаю, на язык ему оно так и просилось! – ответствовал торговец Полск.
– Надо перевести его в другие покои. Там, где он сейчас, весьма легко ощутить себя пленником!