Безумный мистер Смит
Шрифт:
Наконец, Александр Сергеевич, не в силах выдержать, когда закончится суматошная болтовня друга, привстал с кровати и сказал…
– Я прошу! Нет, я требую от Вас, Егор Алексеевич, немедленно прекратить эти бабьи сплетни! И вообще, почему мы в нашей палате обязаны обсуждать какого-то нового пациента и при этом давать ему какие-то характеристики и оценки? Мы не на профкоме, батенька! Возьмите себя в руки и успокойтесь!
Егоршу, казалось, обидели слова Сергеича. Он отошёл к окну и что-то стал тихо бурчать себе под нос. Поэт Ваня несколько оживился после слов об “иностранном агенте” и об “укушенном пальце” Главврача больницы – доктора Липкина-Хайтовича.
– Егорша! – крикнул он, стоявшему у окна, недовольному коллеге по палате. – Ну, что же ты замолчал? Расскажи подробно, что и как там всё произошло!
Егорша, казалось, немного пришёл в себя после слов
– Сидите тут тихо! Я – в “сестринскую”, и – обратно, живо-два!
Ждать пришлось действительно недолго. На лице вездесущего энтузиаста сияло выражение явного удовлетворения.
– Ну, вот, всё и разъяснилось! – произнёс он, делая ударение на втором слоге. – Короче, братцы, ситуация вырисовывается такая…
Далее из рассказа Егора выяснилось, что несколько дней назад в Московском аэропорту, прямо в самолёте, прилетевшем с Ближнего Востока, был задержан некий “буйно помешанный гражданин”. Он был “вроде, как выпимши”, “кидался” на членов экипажа, отказывался покинуть борт самолёта и делал при этом “страшные глаза”. Скрученного по рукам и ногам “туриста” доставили в отделение милиции. Несмотря на сумбурную речь сумасшедшего интуриста, одна из бортпроводниц всё же сумела перевести пару слов и некоторые возгласы.
– В оконцовке, распутать такое непростое дело было поручено нашему Моисеичу, с помощью его “особых” методов…этого…как бишь его, психо…психи…
– По его новейшим методикам системы психоанализа, Зигмунд ты наш… Фрейдович! – рассмеялся Ваня, и все трое сразу повеселели.
– И это верно, Вано! Уж наш-то Главный “псих-аналитик” этот детективный сюжет сумбурной психологии враз размотает, – как клубок, допустим. И ниточку заветную отыщет! Что, Профессор, не то, что ли сказываю?
– Вы абсолютно правы, мой друг! – воодушевился Александр Сергеевич. – Что ж, на этом, я полагаю, мы можем закончить наше сегодняшнее обсуждение текущей обстановки на территории нашего милого и удивительного спецстационара, господа! А сейчас – плотный больничный завтрак и работать, работать! У нас впереди ещё так много нерешённых исторических вопросов, коллеги!
– А ещё – литературных! – добавил Ваня Поэт.
– Клинических, Вано! И шибко важных, умники! – резюмировал старший по палате, Егор Алексеевич.
Скитания по Пустыне
Иностранец-пациент, помещённый в соседнюю палату под номером 101, через пару суток почувствовал, что головные боли стали уже не такими частыми, – подействовали снадобья Главврача Льва Моисеевича и специальные уколы, настойчиво рекомендованные, приглашёнными для этого случая, “специалистами”. В голове проносились отдельные эпизоды той недавней жизни, которую он ещё был способен помнить и воспринимать, как реальность, – короткий эпизод, загруженной тяжёлым физическим трудом, жизни грузчика средиземноморского порта. Все мысли и воспоминания вновь крутились вокруг дел на “рампе”.
Так, “рампой”, работники порта называли место, куда направлялись для проверки трейлеры с длиннющими контейнерами. Сотни, тысячи огромных мощных автомашин; день за днём, год за годом, бесконечно…
Хозяин, Кути Свисса, в своё время кратко и без лишних эмоций объяснил Виктору, что его определила к нему на рампу городская социальная служба. Виктор, оказывается, долгое время провёл в лечебнице для наркозависимых и алкоголиков, – около полугода. Как он попал туда?
Дело в том, как объяснил Кути, что пограничники засекли в пустыне большую группу людей, нелегально перебиравшихся тайными тропами через границу. Среди беженцев были молодые мужчины и женщины, суданцы, эритрейцы и он, – Виктор. При задержании на допросе, выяснилось, что он говорит только по-английски?! Спецслужбы были вынуждены отнестись к “беженцу” с особым вниманием. Почему и каким образом он оказался среди группы нелегалов, задержанный внятно объяснить так и не смог. На допросах он сильно волновался, затем впадал в истерику, выкрикивал нечто непонятное и даже попытался выпрыгнуть из окон кабинета на третьем этаже здания полиции. Всё это, в итоге, вынудило власти поместить буйно помешанного англичанина в психиатрическое отделение крупной больницы в центре страны. При оформлении документов он получил новое имя – Виктор. Доктор, который занимался лечением больного, по-видимому, крепко верил в успех излечения. Своего собственного прежнего имени Виктор…не помнил, впрочем, как и всей своей предыдущей жизни…
Перед мысленным взором Виктора пронеслись лица приятелей по
Его весёлый и плутоватый напарник Фернандо очень любил наблюдать, как Виктор с интересом рассматривает смартфон, издающий удивительные мелодии. Фернандо – бывший жуир и балбес “по жизни”. Он долгое время жил в Испании; там же женился на дочери хозяина кафе и, захмелев от неожиданно свалившегося на него счастья и дождя денежных купюр от добродушного тестя, – в итоге потерял всё: и семейный покой, и деньги, и даже редкую возможность попасть в один из престижных футбольных клубов Испании! Так, во всяком случае, рассказывал сам “горе-футболист”. После Испанских приключений для него началась совсем другая жизнь. Возвращаться к пожилой матери в Монтевидео без денег и без желания их зарабатывать тяжёлым трудом он не рискнул. Беда, как будто, поселилась навсегда в жизни молодой четы: малыш первенец заболел, долго мучился и, в конце концов, умер, посетив этот Мир лишь на какие-то короткие несколько месяцев. Малорослая и некрасивая испанка жена, казалось, стала ещё ниже; она осунулась и погрузилась в свои невесёлые мысли. Все стены съёмной мадридской квартиры молодожёнов с той поры были увешаны десятками фотографий малыша и образами Святой Марии. Убитая горем супруга была католичкой. Сам же Фернандо не верил ни в Бога, ни в Чёрта. Когда, разгружая очередной контейнер, его одолевал приступ отчаянного энтузиазма, – он включал музыку на телефоне, кричал во весь голос незнакомые ему английские слова песен и показывал кукиши кому-то наверху. Иногда он придумывал собственные шутки; как правило, это были диалоги с…Небом.
И тогда, Фернандо делал вид, что набирает на телефоне номер небесной Обители, и начинался дурашливый смешной и грустный монолог. Грузчики из соседних контейнеров выбирались из своих жарких и душных стальных клетей, чтобы послушать воинствующего атеиста и лицедея.
– Эй, там наверху! Как ты меня слышишь? – юродствовал Фернандо и, притворяясь полным идиотом, продолжал. – Что? Ты не получал от меня СМС?! Хорошо, будем держать связь по “скайпу”! Дай мне знать, когда настанет пора подняться к тебе! Ну, всё! Мне некогда, полно работы, приятель! Отбой! – кривлялся напарник, и заканчивал свою пантомиму.
Грузчики со смехом расходились по рабочим местам, обсуждая “ненормального” Фернандо.
А вообще-то, напарник Виктора был наделён многими талантами: он прекрасно пел, выделывал невообразимые фокусы с мячом при помощи ног, спины и головы; молотил по картонным коробкам своими огромными ручищами, обнаруживая великолепное чувство ритма. Ему было около шестидесяти, он был намного старше Виктора, физически крепче и казалось, что не способен унывать никогда. Но это было совсем не так…
Ближе к четырём часам дня, когда заканчивалась рабочая смена, он куксился, жаловался на различные боли и недомогания, и старался держаться поближе к импровизированной фанерной конторке в центре рампы, где располагались начальник и пара его шустрых заместителей. По заведённому распорядку, к этому времени Кути подсчитывал количество контейнеров, которые необходимо было проверить или разгрузить содержимое на поддоны, и…назначал дежурных на вечер. Что это означало на самом деле, – прекрасно знали те, кто, отработав днём, вынуждены были продолжить смену до самого вечера. Это были многие десятки тонн коробок, мебели, строительных инструментов, тяжёлые рулоны тканей и всего остального, включая игрушки, одежду и бытовую технику. Иногда смена растягивалась до поздней ночи…
Виктор сильно раздражался, наблюдая, как волевой и весёлый напарник превращался в жалкого просителя, стоя у начальственной конторки и всем видом умолявшего отпустить его домой пораньше. И в этот момент для Фернандо уже не существовал никто, ему было глубоко наплевать на всех и вся, – на своего напарника Виктора, на бригаду и на незаконченную работу. Правда открылась внезапно…
Как-то раз, ловкий дядька, который на своей каре, как челнок нырял в чрево контейнеров и обратно, вытаскивая за день сотни поддонов с грузом, предложил Виктору блок ворованных сигарет, которые местные умельцы умудрились тайно вынести из контейнера, привязав их скотчем к ногам. Виктор согласился, но у него была только крупная сотенная купюра. Мелочь он не носил с собой, чтобы не тратить попусту деньги на покупку печенья или банок с колой в автомате, который так и манил вечно мокрых от пота работяг своим бодрящим и почти ледяным содержимым, упакованным в заманчивые цветастые фантики и алюминиевые блестящие ёмкости.