Безумный рейс
Шрифт:
– Я думал, вы просто не рискуете взять управление в такую погоду, - ничуть не обиделся вор.
– Я бы, конечно, предпочёл не рисковать, - признал док. – Но уж лучше как следует поднапрячься, чем лететь по такой погоде в совершенно неизвестном направлении. Вот только эта штука категорически отказывается отключать автоматический режим.
Я посмотрела на экран. Стандартные показатели – скорость, расход топлива, температура за бортом. Три идентичные картинки, изображающие пристёгнутых ремнями безопасности пассажиров. Точнее, пассажиров и пилота: в данном случае машина различий не делала. Помигивала синяя лампочка, постоянно горела зелёная. Казалось
– Как такое может быть? – усомнилась я. – Разве человек – не главный?
В моём собственном флаере, оставшемся на Новой Земле, автоматический режим передавал управление в руки пилота по первому требованию. Но, впрочем, всё это справедливо для исправного средства передвижения. А неполадка могла проявиться как угодно.
– Попробуйте запросить причины отказа, - снова вмешался Тим. Прямоугольная клавиша там, внизу, справа от синего огонька, если не ошибаюсь.
Доктор, особенно не колеблясь, коснулся указанного сенсора. Брови его поднялись очень высоко вверх. Мои тоже, стоило покрутиться, ослабляя хватку ремня безопасности, и вытянуть шею, дабы разобрать мелкий шрифт. Пока я выясняла, что к чему, Уолкс порассматривал свои ладони, потом пощупал пульс и продолжил о чём-то раздумывать. Брови его так и не опустились в своё обычное положение.
– «Пилот находится в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, - вслух зачитала я. – Передача управления нецелесообразна».
Я медленно подняла голову и посмотрела на дока в упор. К счастью, Тим от комментариев пока удержался.
– Господин Уолкс, вы принимали сегодня наркотики? – обманчиво добрым тоном осведомилась я.
Этот вопрос, да что там, вся ситуация в целом казалась мне полнейшим бредом, в котором особенно выдающимся было слово «сегодня». Ни за что не поверю, что сдержанный, уравновешенный и прагматичный врач баловался наркотиками - не только сегодня, но и день, неделю и даже год назад.
– А вы что же, этого не заметили? – полюбопытствовал Уолкс, снова пытаясь добиться каких-то изменений от системы управления.
– Не заметила, - с нажимом сообщила я.
Пусть считает меня несообразительной дурочкой, но я готова руку отдать на отсечение: никаких симптомов я не видела.
– И я тоже не заметил, вот ведь забавно, - проговорил врач, не прерывая своего занятия. – Зато наш летательный аппарат решил иначе.
– Почему?! – всплеснула руками я, требуя объяснений, как будто доктор был в ответе за загадочные решения неисправной системы.
– Тут два варианта. – Уолкс наконец забросил панель и даже повернул ко мне голову. – Вариант первый: машину просто, выражаясь языком вашего приятеля, глючит. Мы знаем, что это в любом случае происходит, поскольку она движется не туда, куда нужно. Вариант второй: моё недавнее небезызвестное вам…э…заболевание. Возможно, автоматическая система измерила мои физические показатели, определила, что не все они в норме, и ошибочно интерпретировала результат проверки как опьянение. Переубеждать её при обоих вариантах бессмысленно.
Я сжала виски, напряжённо думая.
– А если мне, например, поменяться с вами местами? Она поймёт, что теперь за штурвалом человек трезвый?
– Предлагаете поменять пилота во время движения? Такого вам шаттл вообще не простит: это строжайше запрещено техникой безопасности. Скажите спасибо, если вас после этого не катапультируют.
Я сникла. Нет, про катапультирование – это, конечно, был перебор, шуточка в стиле дока, но общую идею я поняла: такой ход, как смена управляющего шаттлом
– Вам даже ремень отстегнуть сейчас не удастся, - добавил врач.
– Но красная кнопка какая-нибудь должна быть, - не сдавался Тим. – Не может у человека не быть способа остановить машину. В конце концов, мы здесь главные, а не они!
– Главные-то главные, - согласился Уолкс, - вот только мы сами решили, что в некоторых случаях человеческий фактор вреден, и предоставили машинам излишнюю самостоятельность. Впрочем, дело не в этом, «красная кнопка», как вы выражаетесь, действительно есть. Я могу организовать экстренную аварийную посадку, и шаттлу придётся повиноваться вне зависимости от обстоятельств. Беда заключается в том, что сейчас мы летим над острыми горными пиками, и лично я не знаю, чем может закончиться такой вариант.
– И что вы предлагаете? – мрачно спросил напарник.
– Предлагаю не делать пока лишних телодвижений. Да, мы летим не туда, куда нужно, но в остальном полёт протекает нормально. Шаттл надёжен, погода ему не помеха. Когда доберёмся до более подходящей для посадки зоны, спустимся вниз. Возможно, получим помощь прямо на месте. А когда прекратится гроза, постараемся выйти на связь с «Галалэндом».
Такой план представлялся логичным, и мы с Тимом согласились. Длинноклюв вроде бы тоже не возражал.
То ли благодаря местным климатическим особенностям, то ли в силу случайного совпадения, но дождь закончился именно тогда, когда мы вылетели из гористой местности. Впрочем, далеко впереди снова виднелись заснеженные пики, и док, не желая дальше искушать судьбу, посадил шаттл в долине.
Связь никак не желала восстанавливаться, и мы выбрались наружу, чтобы по меньшей мере осмотреться, а может быть, поискать помощь. Место оказалось своеобразным. Деревья росли недостаточно часто, чтобы назвать его лесом, но их всё равно оказалось немало. При этом высота их была настолько внушительной, что, даже основательно задрав голову, сложно было разглядеть верхушки. Что самое интересное, длинные ветви переплетались далеко над нашими головами, образуя своеобразную, хоть и дырявую, крышу. Свет двух лун, теперь ярко сияющих в ночном небе, позволял неплохо разглядеть окружающий мир, хоть и придавал ему специфические, я бы даже сказала – мистические, очертания.
Первый местный житель появился внезапно, из-за широкого ствола, и шагнул в нашу сторону с определённой долей опаски, держа наготове оружие. Радовало то, что он был человеком. В этом никто из нас не усомнился: две руки и два глаза свидетельствовали о видовой принадлежности достаточно красноречиво. Тем не менее, что-то в нём оставалось странным. Одежда – казалось бы, не обноски и не нечто допотопное вроде кольчуги или кафтана. И всё же назвать её современной тоже было нельзя. Застёгивалась она не на электронную молнию, а на примитивные пуговицы, которые для этой цели просовывались в специальные петли. И, судя по неровным стежкам, скорее шилась вручную, нежели была изготовлена посредством трёхмерного сканера. Оружие незнакомца тоже никак не походило на бластер. Подобное мне доводилось видеть в музее. У него имелся самый настоящий спусковой крючок, а выходное отверстие явно предназначалось для пули, а не лазерного луча. А ещё взгляд… По нему всегда можно различить представителей разных культур. У нас он не такой же, как у жителей Освальда. У тех – иной, нежели у людей с Миенга. А этот, казалось, не имел отношения ни к тем, ни к другим, ни к третьим.