Безумный спецназ
Шрифт:
И что вы думаете? В наши дни, в 2004 году, этот «артишоковый» метод наркотической ломки вновь пришелся ко двору. Марк Боуден, автор «Падения „Черного ястреба“», проинтервьюировал ряд следователей ЦРУ для своей статьи в номере «Атлантик мансли» от октября 2003 года, где изложил следующий реконструированный им сценарий:
Примерно 1 марта [2003 г.] печально известный террорист Халид Шейх Мохаммед был бесцеремонно разбужен отрядом пакистанских и американских коммандос… Это был самый крупный улов за всю историю Войны-с-террором. Шейх Мохаммед считается организатором двух террактов, направленных против Всемирного торгового
Где именно — роли не играет, поскольку это место в любом случае не было бы ему знакомо или опознаваемо. И место, и время — эти якоря рассудка — все равно должны были потерять для него сцепление с реальностью. С таким же успехом можно считать, что он вошел в иное измерение, странный новый мир, где любое его слово, движение или чувство регистрируется и измеряется; где вещи могут казаться тем, чем они являются или не являются на самом деле; где нет смены дня и ночи; где нарушен обычный режим питания, сна и бодрствования; где горячее и холодное, мокрое и сухое, чистое и грязное, истинное и ложное — все без исключения окажется искаженным и перепутанным.
Помещение днем и ночью будет залито резким светом и звуком. Допросы будут проходить крайне напряженно: порой громко и грубо, порой спокойно и дружелюбно, без какой-либо видимой причины для такого перехода. Длиться они будут сутками, силами посменно работающих следователей, а иногда будут прекращаться по истечении нескольких минут. Время от времени ему, возможно, будут давать наркотики, чтобы взбодрить перед допросом; марихуана, героин и тиопентал натрия продемонстрировали свою способность отучать от неразговорчивости. Эти вещества могут быть введены скрытно, вместе с пищей или питьем, и, учитывая мрачность его существования, они, пожалуй, даже подарят ему краткий период облегчения и удовольствия, создав тем самым совершенно новую категорию страстно желанных для него вещей — и новый рычаг воздействия в руках допрашивающих.
Смотрите, как в этом сценарии удачно стыкуются кусочки головоломной картинки: с одной стороны, «Первый Земной батальон» Джима Чаннона («резкий свет и звук»), а с другой — «Артишок» Фрэнка Олсона («совершенно новая категория страстно желанных вещей»).
За день до пресс-конференции Эрика мы с ним посмотрели домашнюю кинохронику на древней, восьмимиллиметровой пленке. Отец семейства играл в саду с детьми. На экране я видел Фрэнка, едущего на вихляющемся, старом велосипеде. Карапуз Эрик сидел на раме, цепляясь за руль.
Шестидесятилетний Эрик замер, с улыбкой глядя на экран.
Он сказал: «Вот он,мой отец! Смотрите! Вот он! В сравнении с другими людьми из ЦРУ у него открытое лицо… Кхм… — Здесь Эрик сделал паузу. — В общем, — продолжил он, — это повесть о человеке с простыми этическими принципами и наивным взглядом на мир. По своей сути он не был военным. И уж конечно, не был палачом, готовым участвовать в „терминальных допросах“. У него случился моральный кризис, но он слишком глубоко был в этом замешан, и ему не позволили так просто уйти».
Мы продолжили смотреть домашнее кино. Затем Эрик сказал: «Задумайтесь, насколько многое случилось бы по-другому,
Эрик умолк.
По ходу своего расследования Эрик связался с британским журналистом Гордоном Томасом, автором многочисленных книг о разведслужбах. От него Эрик узнал, что во время поездки в Лондон летом 1953 года его отец, судя по всему, имел откровенный разговор с психиатром Уильямом Сарджантом, который консультировал британскую разведку по вопросам техники «промывания мозгов».
По словам Томаса, Фрэнк Олсон сказал Сарджанту, что посетил ряд закрытых англо-американских научно-исследовательских лабораторий возле Франкфурта, где ЦРУ ставило опыты на «расходном материале»: захваченных русских агентах и бывших нацистах. Олсон признался Сарджанту, что был свидетелем некоего ужасающего, возможно, даже «терминального эксперимента» с участием как минимум одного из подопытных. Сарджант выслушал Олсона, после чего донес британской разведке, что молодой американский ученый может быть неблагонадежен. Он рекомендовал лишить Олсона доступа к Портон-Дауну, британскому научно-исследовательскому комплексу, где разрабатывалось химическое оружие.
Данные факты Эрик сообщил своему другу, канадскому писателю по имени Майкл Игнатьефф, и тот опубликовал в «Нью-Йорк таймс» статью об Эрике. Неделей позже раздался телефонный звонок, которого Эрик ждал всю жизнь. Это был, можно сказать, очередной «Харолд-младший»: один из ближайших друзей его отца по военной базе Форт-Детрик. Он знал всю подноготную и был готов рассказать Эрику недостающие детали.
Звали его Норман Корнойер.
Эрик провел уик-энд в доме Нормана в Коннектикуте. Норману было настолько трудно раскрывать тайны, которые он держал в себе все эти годы, что был вынужден порой приносить извинения и скрываться в туалете, где его рвало.
Норман сообщил Эрику, что тот не ошибся насчет «Артишока» и что Фрэнк сам говорил Норману, что «их не волновало, выживут ли подопытные. Может, да, а может, и нет. Их так и так могла ждать смерть».
Далее Эрик сказал мне: «Норман отказался пояснить, что это значит, но по крайней мере ничего хорошего в этих опытах не было. Крайние формы пыток, предельные дозы препаратов, предельные уровни стресса».
Норман сообщил Эрику, что его отец оказался очень глубоко замешан в этом деле и ужасался тому, куда повернула жизнь. В Европе на его глазах умирали люди, и он, возможно, даже помогал их убивать, так что к моменту возвращения в Америку он принял решение рассказать об увиденном. Возле ворот базы Форт-Детрик круглосуточно дежурили пикетчики-пацифисты из квакеров, и Фрэнк, к негодованию своих коллег, порой заводил с ними беседу. Однажды Фрэнк спросил Нормана: «Ты не мог бы посоветовать мне какого-нибудь толкового журналиста?»
Таким образом, продолжал рассказывать Эрик, ЛСД в отцовском стакане с «Куантро» оказалось вовсе не в связи с экспериментом, который потом неожиданно пошел наперекосяк: нет, в пансионате «Глубокий ручей» его хотели разговорить, пока он галлюцинирует. И Фрэнк не выдержал проверку. Он раскрыл свои намерения Готтлибу и прочим присутствовавшим сотрудникам программы «МК-УЛЬТРА». Вот что он имел в виду под «ужасной ошибкой». Поход в кино на «Мартина Лютера» воскресным вечером еще более укрепил его в решении оставить текущую работу. «Вот моя позиция, и я с нее не сойду».