Безупречная жена
Шрифт:
Какая-то часть ее язвительно смеялась, но Антония не обратила на это внимания. Ее цель – она еще раз строго напомнила себе – стать идеальной супругой, не создающей мужу излишних трудностей за пределами подведомственной ей сферы.
Твердо сосредоточившись на этой мысли, она вошла в холл Рутвен-Хаус. Еенриетта и Джеффри уже стояли на лестнице, поглощенные беседой. Улыбнувшись Каррингу, Антония скользнула в библиотеку.
Устроившись в своем обычном кресле, Антония обратила взгляд на кушетку напротив камина. Она появилась здесь с неделю назад,
Золотисто-зеленые глаза Антонии потемнели от захлестнувшего желания, она затрепетала.
Филипп замешкался в дверях – Антония слышала, как он разговаривает с Каррингом. Потом он шагнул в комнату и встретился с ней глазами.
– А вы прекрасно освоились в обществе! Я всегда знал, что вы способная ученица. – Изящно склонившись, он поворошил поленья в камине. В бликах пламени его каштановые волосы приобрели бронзовый оттенок, каждый локон заблестел словно глянцевый.
Антония с безмятежной улыбкой откинулась в кресле.
– Ведь у меня был замечательный учитель, разве не так? Сомневаюсь, что в одиночку смогла бы так храбро выступить против драконов.
Филипп распрямился и приподнял одну бровь.
– Вы мне льстите, моя дорогая.
Стук в дверь возвестил о приходе Карринга со стаканом молока. Антония с улыбкой взяла его. Карринг налил Филиппу его бренди и вышел, оставив их наслаждаться напитками.
С присущей ему грацией Филипп опустился в кресло у камина. Наступила тишина. Антония с удовольствием чувствовала, как теплое молоко изгоняет напряжение, сковавшее плечи. Покой медленно окутывал ее. Она смежила веки.
Филипп, задумчиво покачивая бокал в руке, неторопливо разглядывал ее. Его глаза скользили по ее обнаженным плечам, по тяжелым складкам роскошного вечернего платья, сшитого из бледно-зеленого шелка – кстати сказать, всего несколько часов назад оно заставило многих женщин тоже позеленеть. Антония не надела на бал жемчуг, и ее шея и кремовая кожа над глубоким декольте остались соблазнительно неприкрытыми. Даже не украшенные никакими драгоценностями, они привлекали больше взглядов, чем бриллианты леди Дарси-д'Лайсл. В мягкой округлости ее грудей чувствовалась нетронутая невинность, останавливающая нескромные комментарии мужчин.
Филипп беспокойно шевельнулся в кресле. Антония моргнула.
– Что случилось?
Филипп медленно поднял бровь.
– Я уже готов признать, что женщинам с вашими данными следует запретить показываться на публике без драгоценностей.
Его глаза переместились ниже, и Антония безошибочно поняла смысл сказанных слов. Кожа ее запылала огнем.
– Вот как? – Решив не выдавать своего смятения, она как можно спокойнее отпила молоко.
– Несомненно. – Он решительно поставил свой бокал, встал и подошел к столу. Секундой позже, когда он обернулся, в его руках была бархатная коробочка.
Поставив бокал на столик,
– Что?..
– Подойдите, встаньте перед зеркалом. – Он за руку поднял ее с кресла.
Сильно взволнованная, Антония выполнила его просьбу.
– Чур, не подсматривать, – велел он, когда она попыталась заглянуть через плечо. В следующий миг он отбросил коробочку на кушетку и поднял над ее головой руки, в которых сверкала нитка драгоценных камней.
Антония взглянула – и у нее перехватило дыхание.
– Изумруды от Эспри! А я все гадала, кто же их купил, – пораженно прошептала она.
– Это был я. – Филипп опустил ожерелье ей на шею и нагнулся, чтобы застегнуть замочек. – Они просто созданы для вас – только вам и надлежит их носить.
Не отрывая глаз от отражения в зеркале, Антония поднесла пальцы к камням:
– Я… даже не нахожу слов. – Она поймала в зеркале взгляд Филиппа, и ее улыбка невольно увяла. – Филипп, я не могу его носить. Пока что.
– Знаю. – Он положил руки ей на плечи и нежно сжал их. – Храните их у себя, пока не вернемся в усадьбу. Вы наденете изумруды на бал, который мы дадим в честь нашей свадьбы. Это мой вам подарок к главному событию в нашей жизни.
Антония еще мгновение смотрела на отражение его глаз в зеркале, потом решительно повернулась:
– Спасибо. – Обвив руками его шею, она встала на цыпочки и прильнула губами к его губам.
Филипп колебался лишь долю секунды, потом обхватил ее затянутую в шелк талию и мягко привлек к себе. Одно чудесное мгновение он упивался свежестью ее неискушенных ласк, но желание уже властно овладевало им, он раскрыл ей губы в поцелуе, жаждая вкусить ее сладость. Антония незамедлительно откликнулась на поцелуй, пылко и соблазнительно.
Она отдалась в его власть, и, как обычно, ее подхватила жаркая волна и унесла за пределы вселенной. Когда Филипп прижал ее сильнее, она тоже крепче обняла его за шею. Ее ощущения хаотично сменялись, мысли путались, хотелось все теснее прижаться к нему.
Он скользил ладонями по ее спине, потом по бедрам, нежно и вместе с тем твердо. Антония, не в силах противиться чувствам и следуя неведомому прежде возбуждению, которое охватывало ее все сильнее, позволила телу расслабиться. Поцелуй длился и длился, непривычные ощущения все росли, пока не заполнили ее всю. Наконец, сердце ее сжалось и ухнуло вниз. На нее нахлынуло невыносимое желание.
Рука Филиппа легла ей на грудь, и это казалось ей чем-то абсолютно естественным. Его нежные поглаживания облегчали странную пульсирующую боль. Колени сделались ватными, и Антония повисла на его плечах, обрадовавшись, когда он поддержал ее за талию.
Филипп, не прерывая поцелуя, опустился с ней на парчовые подушки кушетки.
Антония прильнула к нему, одной рукой продолжая обнимать его шею, а другой – поглаживала щеку и подбородок. Своими прикосновениями она словно призывала его не лишать ее этого царства радости.