Безупречная жена
Шрифт:
– Антония, я хотел объяснить…
– Милорд, вам абсолютно незачем это делать. – Антония уверенно вскинула подбородок и устремила глаза поверх правого плеча Филиппа. – Тут нечего объяснять – это я должна попросить у вас прощения. Уверяю вас, что подобный инцидент больше не повторится. Я сознаю, что допустила нескромность. И можете мне поверить – нет причины дольше обсуждать этот случай.
Она, видимо, собралась с силами и решилась быстро скользнуть глазами по его лицу. Ее выражение было суровым и жестким.
– Антония, но это…
Она пропустила такт и споткнулась, Филипп
– Никто не заметил, ничего страшного. – Они снова плавно закружились, и он расслабил пальцы. – Так вот…
– Если вы не против, милорд, я хотела бы сосредоточиться на танце.
Филипп выругался про себя. Дрожь в ее голосе была непритворной. Обуздав нетерпение, он продолжил движение в танце, ловко маневрируя между другими парами. Потом заговорил снова – учтиво и мягко:
– Мы должны переговорить наедине, Антония.
Она снова мимолетно взглянула на него и отвела взгляд. Филипп так и чувствовал, как она дрожит от напряжения.
Антонии потребовалась целая минута, чтобы собраться с силами и убедиться, что она сможет сказать ему твердое «нет».
– Я уверена, милорд, что отныне разумнее будет следовать традиционным путем. До официального оглашения наших отношений я со всем почтением предлагаю нам не встречаться с глазу на глаз.
Филиппу понадобилась вся его выдержка, чтобы подавить спонтанную реакцию на это предложение. Потушить примитивную гневную вспышку, грозившую в одно мгновение уничтожить весь его хваленый светский лоск.
– Антония, – произнес он с убийственным хладнокровием, – если вы полагаете…
– Вы видели новый монокль леди Хэчкок? Хьюго говорит, что в нем глаза у этой матроны как у окуня.
– Меня не интересует монокль леди Хэчкок.
– Да? – распахнула глаза Антония. – Ну тогда, может быть, вы еще не слышали последнюю сплетню? – И она без умолку затараторила о каких-то пустяках.
Филипп слышал в ее голосе надлом, видел, как часто она переводит дыхание. С досадой он отказался от дальнейших попыток объясниться и вынужден был молча слушать, пока не вернул Антонию обратно к ее многочисленной свите.
Девушка поблагодарила его за танец. Филипп смерил ее таким взглядом, который должен был – как он надеялся – пробрать ее до костей, после чего решительно развернулся на каблуках и направился в гостиную, где шла карточная игра.
На следующий день он застал Антонию в малой гостиной, в компании горничной. Когда он вошел, она быстро подняла глаза. Девушка, грациозно склонившись, сидела за стоящим посреди комнаты круглым столом, по которому тут и там были разбросаны лоскутки шелка и парчи, разноцветные ленты, обрывки тесьмы, шелковые шнурки, бахрома. Сжимая пальцами толстую иглу, она сосредоточенно нашивала вырезанный из парчи круг на кусок толстой бумаги.
– Добрый день, милорд. – Удивленно заморгав, Антония не устояла перед искушением полюбоваться его грацией – и тут заметила, что он держит в руках перчатки. – Вы собираетесь кататься?
– Именно так. – Он небрежно остановился у стола. – Хотел спросить, дорогая, не
Сосредоточив взгляд на его галстуке, Антония снова моргнула и потупилась.
– К сожалению, милорд, вы застали меня в неподходящий момент. – Она указала на лежавшие перед ней лоскуты ткани. – Я вчера порвала ридикюль и тороплюсь сделать новый в тон платью для сегодняшнего бала у леди Хеммингхерст.
– Какая жалость! – Губы Филиппа, не дрогнув, изобразили любезную улыбку. – Тем более что сегодня отличная погода, и я собирался на некоторое время доверить вам вожжи.
Пальцы Антонии застыли. Она медленно подняла голову и встретилась взглядом с Филиппом. Тот постарался не показать ей своего торжества – впервые с непрошеного вторжения леди Ардейл в их жизнь она посмотрела на него так открыто и прямо.
Но тут увидел в ее глазах упрек.
– На вашем фаэтоне? – спросила она.
Филипп, чуть помешкав, кивнул. Антония со вздохом отвела глаза.
– Должна сознаться, милорд, что меня сегодня немного подташнивает – кажется, в этом виноваты вчерашние сэндвичи с лососиной на балу у леди Таррис. Сейчас так трудно быть уверенным в свежести рыбы. – Она продолжала, расправляя перед собой отрезок шелковой бахромы: – Так что, к сожалению, никак не могу принять ваше щедрое – на самом деле очень заманчивое – предложение. Я не осмелюсь сегодня сесть в фаэтон – в нем слишком укачивает. – Тут ее лицо умело просияло, она вскинула глаза, однако с его глазами не встретилась. – Может быть, нам прокатиться в экипаже?
Филипп почувствовал, как напряглось его лицо, и постарался прищуриться, что непременно выдало бы его. Секунду помедлив, он ответил спокойно:
– К сожалению, экипаж остался в усадьбе.
Тем более что она прекрасно знала об этом.
Антония с деланым сожалением вздохнула:
– В таком случае мне придется отказаться от вашего приглашения, милорд. – И, посылая улыбку в его сторону, добавила: – Кланяйтесь от меня мистеру Сэттерли, если встретите его.
Она снова упорно уклонялась встречаться с ним взглядом. После неловкой паузы он бесстрастно промолвил:
– В таком случае, дорогая моя, желаю вам приятного дня. – Он поклонился не так грациозно, как обычно, и быстро вышел из комнаты.
Спустя два дня, находясь в библиотеке – опять в одиночестве, – Филипп готов был проклинать находчивость Антонии. На каждое выдвигаемое им предложение она находила умелые отговорки, блокировала каждый его шаг. Все его проверенные уловки, направленные на то, чтобы остаться с Антонией наедине, эта неискушенная невинная девушка из йоркширской глубинки каким-то образом отражала. Она не покидала дом без горничной, а ходила только в гости, где постоянно находилась в окружении своей свиты или под руку с мисс Даллинг. Бесконечно далекий от того, чтобы устраивать бурные сентиментальные объяснения в салоне какой-нибудь гранд-дамы, Филипп был вынужден признать свое поражение. Злополучный барон не сомневался: Антония знает, что он никогда не устроит публичный скандал, можно даже не пытаться ей этим грозить.