Безупречный элемент

Северная Ирина

Не спешить, прислушаться, осознать.

Смотря на нее, он не спешил, прислушивался, осознавал. И понимал, что возникшее не было новым чувством, возвращались какие-то уже знакомые ощущения. Забытые, истончившиеся почти до полной невидимости и неосязаемости, но еще существовавшие. Они оставили четкий памятный след, как поросшую травой дорогу, по которой очень долго никто не ходил.

Проведя в ипостаси вампира семь столетий, Рейнхард Вагнер не раз убеждался в правоте не самой популярной среди его сородичей концепции: абсолютно все в этом мире рано или поздно затронут

перемены. Любое существование — это действие. А если имеется действие, значит, есть энергия, которая это действие вызывает. И эта энергия может меняться, а еще ею можно научиться управлять. Примерно так же, как он научился владеть магией. Магия составляла часть его сущности, но не смешивалась с ней, являясь чем-то отдельным, как мастерство владения оружием или иным, отточенным до совершенства навыком.

Если есть на свете что-то, ради чего стоит подключить всю свою решимость и упрямую веру в собственную правоту, так именно этим и стала для Вагнера встреча с Фредой.

Тогда, у Крауса, он мысленно вознес благодарность своим непроницаемо темным очкам за то, что может смотреть на нее, не пряча взгляд. Он умело носил маску, но глаза могли выдавать.

Дерзкая, отважная, похожая на цветок на длинном стебле. Копна поразительно густых, непослушных волос, цвет которых был бы заурядным и невыразительным — просто темно-русым — если бы не их изумительный мягкий жемчужный отблеск и почти выбеленные, будто выгоревшие на солнце, кончики. Глаза сияли на смуглом лице — яркие, дымчато-зеленые с чуть более темным ободком радужки.

Она была испугана, и он подошел и прикоснулся к ней, положив ладонь на голову. Мягкое касание, успокоившее девушку и забравшее у нее боль, внешне выглядело уверенным, деловитым и властным, как часть обряда посвящения в рыцари. На самом же деле он почувствовал прилив самого настоящего благоговения просто от того, что может коснуться ее, ощутить тепло, и в ответ на живой трепет, успокоить, передать часть того, в чем она на тот момент более всего нуждалась. Без колебаний он сделал это и осознал, насколько все правильно.

Он шел сквозь время, ревностно поддерживая в себе то, чем особенно дорожил. Нет, это не просто какие-то остатки человеческой сущности. Это нечто более ценное, весомое и вечное. То, к чему в той или иной степени стремится и чему готово подчиниться все, существующее на земле — умение любить и ценить этот дар.

Но помня, как легко можно потерять то, что особенно дорого, Вагнер защищался наиболее верным способом, применяя отточенное веками мастерство — притворяться и скрывать.

Совсем как то темное облако на картине скрывало свет.

И он должен научить Фреду поступать также. Она должна овладеть своим даром, раскрыть и подчинить его. А подчинив, скрывать ото всех, кто мог захотеть этим даром воспользоваться.

Глава 12. Возвращение в прошлое

Возвращение в прошлое

“Приключения весьма хороши, когда они в меру, думал юноша.

Но в перерывах не мешало бы, например, покушать”.

(Звёздная пыль», Нил Гейман)

…В иллюминаторе видны только облака. Подсвеченные ослепительным

солнцем, они казались фантастически прекрасным ландшафтом волшебной страны, и где-то там, скрытый от глаз среди сияющих холмов, возвышался замок Фата Морганы…

Фреда отключилась от внешних раздражителей: гудения турбин, гула голосов, приглушенного визгливого смеха, раздававшегося откуда-то с задних рядов, шумного сопения соседа, дремавшего в кресле справа.

Полет стал неожиданностью, в которую она до сих пор не могла поверить. Даже сейчас, сидя в самолете, она думала, что грезит.

Понимая теперь, что живет в странном, давно изменившемся мире, Фреда не могла осознавать себя, как часть этого мира, отгораживаясь, убежденно цепляясь за свою “нормальность”, которая, если верить словам Вагнера, была ничем иным, как нарушенной целостностью.

Неотрывно глядя в иллюминатор, девушка коснулась предмета, висящего у нее на груди.

***

…Три вечера подряд Вагнер возил Фреду на прогулки по Праге, а на четвертый, когда она спустилась в холл, предвкушая очередную поезду, он с ходу развеял ее надежды, заявив:

— Я больше не могу выгуливать вас по вечерам.

— Выгуливать? Я не пес, — возмутилась, было, и тут же добавила, — а впрочем, мне не стоит на вас обижаться. Думаю, вы многое уже просто разучились понимать.

Она развернулась и молча направилась обратно к лестнице.

— Вам нужно совсем уехать из Праги на какое-то время, — сказал Регент привычным, холодным тоном.

Фреда резко остановилась и повернулась к нему.

— Куда мне уехать? И как? Вы сами говорили, что я не могу покидать Цитадель. И меня ищет полиция.

— Я помню об этом. И организую надежный способ вывезти вас на время из страны и предоставить за ее пределами безопасное убежище. Мне лишь нужно немного времени все подготовить.

— Вы даже не спрашиваете меня, хочу ли я уезжать, вы просто диктуете, что я буду делать, — устало вздохнула Фреда. — А рисковать-то мне…

— Так и есть, — согласился Вагнер. — Но я примерно понимаю, что вы хотите, даже если вам кажется обратное. И я сомневаюсь, что ваши желания сейчас совпадают с реальностью. Тем более, что вы эту реальность упорно не хотите воспринимать. В подобных обстоятельствах лучше диктовать разумные условия, чем потакать капризам. А риск в этом случае будет даже полезен.

— Диктовать условия — это ваше любимое занятие! — она вскинула руку, словно хотела от чего-то отмахнуться. — Но, по-моему, у нас с вами абсолютно разные представления о “разумном”.

Вампир взглянул ей прямо в глаза. Фреда поймала в его взгляде что-то неправильное, что-то, чего там быть не должно. И это было не фантастическое мерцание его зрачков. Она невольно отпрянула, отступая на шаг.

— Воспринимайте отъезд, как возможность оценить обстоятельства со стороны, — изрек вампир. — Перемена обстановки пойдет вам на пользу.

На следующий вечер Вагнер вызвал девушку в библиотеку и вручил ей конверт, в котором был паспорт на имя гражданки США Олив Харрингтон и авиабилет до аэропорта Ваернес. В Норвегии.