Безупречный элемент
Шрифт:
Вагнер догнал Фреду у дверей комнаты, подхватил, приподнимая над полом, и впился долгим, жадным поцелуем в приоткрывшиеся от удивления губы.
Фреда на миг замерла от неожиданности, но тут же обвила шею Рейна руками, забираясь теплыми пальцами в короткие пряди волос на затылке, и ответила на поцелуй, скользнув язычком между его гладких губ.
Она с готовностью и нескрываемым трепетом прильнула к нему, одной рукой поглаживала шею мужчины, второй все крепче обнимала. Фреда глубоко вдохнула его запах — чистый, прохладный, как ветер, чуть пряно-горьковатый. Она взволнованно,
Он был возбужден, тело его напряглось, мускулы рук и плеч затвердели, как стальные, объятия становились все крепче, поцелуи требовательней. И все же он контролировал себя, а Фреда чувствовала, как и тогда в парке, что определенные границы не будут перейдены здесь и сейчас. Однако, физически чувствуя, как вибрирует внутри него рвущаяся наружу энергия, могла только догадываться, чего стоил ему этот контроль.
— Подозреваю, что от такого воздержания рано или поздно может наступить окончательная смерть, — будто в ответ на невысказанное Фредой хрипло проговорил он ей в губы, прерывая их долгий поцелуй. — Не хотел тебя пугать, давая понять, как же хочу тебя. Но хотел, чтобы ты это знала.
— Теперь знаю, — улыбнулась она, глядя на него затуманенными желанием глазами, — знаю, не боюсь, хочу, чтобы так и было. Хочу тебя…
Радужки Рейна полыхнули сине-фиолетовым сиянием, он снова приблизил губы к ее рту, прошептал «Это безумие, но ты так сильно нужна мне…» и жадно поцеловал глубоким, очень долгим поцелуем, пока она не начала чуть задыхаться.
— Возвращаю твои сладкие губы только потому, что тебе нужно дышать, — проговорил Рейн, бережно опуская Фреду на пол.
Не спуская с него сияющих глаз, она привстала на цыпочки и тихо сказала ему на ухо:
— Я слышала тебя там. Чувствовала твой запах… Знала, что ты где-то рядом. Спасибо… — и поцеловала его в щеку, затем скользнула губами ниже, прижалась в нежном, дразнящем поцелуе к шее. Он напрягся, крепкие ладони властно легли ей на бедра, чуть притянули к себе. Его эрекция уперлась в низ ее живота, Фреда подалась навстречу, прижимаясь на миг, и тут же мягко отпрянула, отступая от Рейна. Он не стал удерживать ее, лишь продолжал смотреть, не сводя с Фреды потемневших глаз.
Поворачивая ручку двери, она тихо проговорила:
— Помню все, что ты говорил мне, — и добавила тише, — и теперь знаю, как выбросить из головы все кошмары. Знаю, что буду представлять, засыпая…
Она быстро проскользнула за дверь, щелкнул замок.
Для Вагнера в Цитадели не существовало закрытых дверей, тайных комнат и прочих мест, куда он не мог бы попасть. И лишь за эту дверь, похожую на десяток других таких же, он не мог сейчас войти.
Рейнхард медленно отступал от двери Фреды, пока не уперся спиной в стену напротив. Откинул голову, устремив глаза в потолок и стиснул зубы, не давая хриплому крику вырваться из груди.
Он ни за что не хотел избавляться от того, что сейчас наполняло его: тепло гибкого тела, которым она поделилась, проникшее в саму его сущность, чуть хрипловатый голос, еще звучавший в его
И это вовсе не бред, не самообман и не сказки, он знал, что так и есть.
Веками вырабатывая предельный самоконтроль, помогавший скрывать то, что не предназначено для посторонних, Вагнер научился прекрасно распознавать природу своих ощущений, с легкостью определял их ценность для своего существования. От лишних и ненужных избавлялся сразу, прочие собирал и хранил глубоко в себе. Происходящее с ним сейчас было из разряда «наивысшей ценности», а значит, это никоим образом нельзя было подвергать даже минимальному риску.
Но как тогда действительно не умереть только от осознания, что к ней нельзя прикасаться так, как ему хочется? Как унять жажду, что сильнее жажды крови, да еще, если он точно знал, что она готова и хочет ответить ему взаимностью?
Вагнер медленно сполз по стене на пол и с минуту сидел, не шевелясь, раздумывая, прислушиваясь к себе.
Приняв решение, он легко поднялся на ноги, ловкий и гибкий, как пантера, и двинулся по коридору к лестнице. Экран, что он сотворил, закрывая их с Фредой от возможных любопытных «глаз и ушей», задрожал и испарился, когда он прошел сквозь него.
***
… Фреда стояла под обжигающим душем и рыдала в голос, даже не старалась унять истерику. Она то плакала, то начинала смеяться, как одержимая. Потом успокаивалась и снова начинала смеяться и плакать. Вспомнив, что завтра, а точнее уже сегодня, 31 декабря, осознала, что лишена возможности хотя бы приблизительно «нормально» отметить Новый год и снова горько рассмеялась.
Но тут же вспомнила губы Рейна на своих губах, его твердое тело, прижавшееся к ней. Что-то горячее и терпкое, как расплавленный шоколад, заполнило ее изнутри, растекаясь по всем венам. Фреда скользнула руками по своему телу, касаясь гладкой кожи. Затем открыла дверцы душевой кабинки и посмотрела в висящее напротив зеркало. Когда пары горячей воды рассеялись, в зеркале возникло ее отражение.
Она рассматривала себя, поворачиваясь и изгибаясь, провела ладонями по прямым плечам, по гибкой талии и стройным бедрам, приподняла тяжелые мокрые волосы, открывая шею, разглядывая высокие груди, округлые и налитые, с нежно розовыми ареолами сосков.
Висящий на шее Custos, который она не снимала даже, когда принимала душ, оттенял ее смуглую кожу. Светлый, чуть светящийся круг лежал как раз в центре солнечного сплетения. Фреда приложила ладонь к амулету и мгновенно представила, как губы Рейна целуют ее, руки ласкают, его крепкое тело требовательно и властно вжимается в нее… И поняла, что сойдет с ума, если не перестанет об этом думать. Или если этого не случится на самом деле.
Вагнер сказал, что она справилась и выиграла им время. Фреда так пока и не поняла, с чем она справилась, но точно знала, на что она хотела бы потратить выигранное время, а дальше — будь, что будет.