Безупречный шпион. Рихард Зорге, образцовый агент Сталина
Шрифт:
Клаузен был членом горинской команды 4-го управления в Шанхае с осени 1928 года. Согласно изначальным указаниям Берзина, отданным группе Улановского – Зорге – порвать все связи со старым, предположительно скомпрометированным бюро, – Клаузен должен был отправиться домой. Вместо этого, как и множеством других разумных распоряжений Центра, безопасностью пренебрегли ради функционального удобства. Все было предельно просто: Зепп Вейнгартен оказался никудышным радистом, а Клаузен был превосходным профессионалом.
Макс Кристиансен Клаузен – кодовое имя “Ганс” по причудливой старомодной, но небезопасной традиции давать всем агентам из Германии немецкие псевдонимы – родился в 1899 году в семье бедного каменщика на крошечном Северо-Фризском острове Нордштранд. Вступив в ряды Германской имперской армии в 1917 году, он выучился на инженера-электрика
Клаузен впервые посетил СССР в 1924 году, прибыв на немецком парусном судне, отправленном советскому правительству в порт Мурманска. После недели, проведенной в Интернациональном клубе моряков в Петрограде, увиденный рай трудящихся пришелся Клаузену по вкусу. По возвращении Клаузена в Гамбург Карл Лессе, официально руководитель Международного профсоюза матросов, а на самом деле агент Коминтерна, завербовал его, чтобы тот перевозил контрабандой революционную литературу на торговых кораблях[38]. Благодаря навыкам подпольной работы в сентябре 1928 года Клаузен получил приглашение приехать в Москву – точно так же, как тремя годами ранее Зорге привлек внимание вербовщиков в КПГ. Но, в отличие от своего будущего начальника, Клаузена ждали не интеллектуальные салоны Москвы. 4-е управление направило его осваивать сборку и использование коротковолновых передатчиков в подведомственном техническом училище в Подмосковье, где он учился вместе с Вейнгартеном. В октябре 1928 года его направили в состав горинского аппарата в Шанхае[39].
Под псевдонимом “Вилли Леманн” Клаузен на деньги 4-го управления открыл в Международном сеттльменте лавку хозтоваров. Несмотря на искреннее увлечение коммунизмом, Клаузен продемонстрирует природную деловую хватку, что в дальнейшем послужит причиной рокового конфликта интересов с его кураторами в Москве. Проявив изрядные технические способности, он соорудил переносную радиостанцию с крошечным передатчиком на 7,5 Ватт, дававшим возможность устанавливать связь с Владивостоком – кодовое название “Висбаден”, – которую носил с собой в Шанхае в кожаном чемодане.
Горин был доволен талантами своего нового радиста, а вот отношения Клаузена с Анной Жданковой, русской белоэмигранткой, с которой тот познакомился в Шанхае, энтузиазма у него не вызывали. Анна родилась в Новониколаевске (ныне Новосибирск) в 1897 году в семье скорняка. В восемнадцать лет она вышла замуж за Эдуарда Валлениуса, финна, владевшего кожевенной лавкой и купившего в дальнейшем мельницу в Семипалатинске. Чета Валлениус вела комфортную буржуазную жизнь, пока большевистская революция 1917 года не вынудила их бежать. Пара эмигрировала в Шанхай вместе с десятками тысяч других беженцев, спасавшихся от большевиков, взяв с собой лишь то, что можно было упаковать в чемоданы. После смерти мужа в 1927 году Анна устроилась работать медсестрой. К моменту знакомства с Клаузеном в 1929 году – Макс ответил на ее объявление о сдаче внаем мансарды – Анна Валлениус глубоко ненавидела коммунистов. Она не имела понятия, что ее новый жилец и будущий муж является советским шпионом.
Центр не одобрял этих отношений, вполне основательно полагая, что ни одному агенту не удастся сохранить двойную жизнь в тайне у себя в доме. Да и тот факт, что главное тайное передающее устройство шанхайской группы было спрятано в мансарде без ведома Анны, представлял собой значительную угрозу безопасности. Но Клаузен был непоколебим. После приезда в Шанхай Зорге – что расходилось в дальнейшем с его принципом ставить личную жизнь коллег после нужд аппарата – тоже бросил вызов Центру, встав на защиту своего талантливого радиста. Зорге был знаком с Анной Валлениус, и она ему понравилась, он
Итак, собравшаяся в Кантоне в мае 1930 года агентура представляла собой любопытную группу. Сам Зорге выступал в роли американского журналиста Ричарда Джонсона. Его любовница Агнес Смедли разыгрывала роль независимой журналистки. Клаузен работал под прикрытием как коммерсант, а Анна Валлениус наивно не подозревала о том, что ее любовник является тайным агентом. Сопровождал эту компанию Константин Мишин, белый русский, которого Горин завербовал в качестве второго радиста, а Е(ентр объявил политически ненадежным, однако его все равно взяли с собой в отсутствие другого сотрудника с подходящей подготовкой.
Группа арендовала несколько домов в Кантоне. Клаузен снял два дома у британского консульства в Британской концессии для себя и Зорге, а Смедли нашла за собственный счет квартиру в китайском районе Туншань. Это была небольшая квартира, но места для фотолаборатории было достаточно. Предназначалась она для Зорге, которому такое помещение требовалось, чтобы фотографировать документы, готовить микропленки и установить радиостанцию, что и было основной задачей в этой поездке[40].
Смедли явно надеялась, что ее квартирка станет своеобразным совместным домом для нее и ее лихого любовника. “Можно подумать, что два стула – это выражение надежды или отражение реальности, – писала она своей подруге Карин Микаэлис. – Что ж, у меня и в мыслях не было спорить с женщиной, разбирающейся в других женщинах так, как ты”[41]. Она пыталась скрыть свое стремление к более исключительным отношениям за дерзкими заявлениями вроде “ни один мужчина больше не посмеет меня контролировать”.
Но потребность в глубокой неизбывной любви, как она признавалась в письмах к Микаэлис, сохранялась[42]. (Клаузен всегда был о ней не слишком высокого мнения: “единственное впечатление у меня от [Смедли] – что это истеричная, самодовольная женщина”, – вспоминал он[43].)
К концу лета Клаузену удалось наладить радиосвязь между Кантоном и Владивостоком – хотя и с помощью намного более мощного, а следовательно, не столь портативного, а значит, и более уязвимого передатчика на 50 Ватт[44]. Смедли совершала изнуряющие исследовательские поездки во внутренние регионы Китая, посещая деревни обедневших ткачей, чьи пожитки состояли из “глиняной печи, узкой скамейки, стола, считаных кухонных приборов и подносов для коконов”. Она проникновенно писала в Modern Review о грабительских процентах, которые крестьяне платили ростовщикам, вынуждавшим порой семьи продавать своих детей в рабство. Тем временем Зорге умело использовал связи Смедли, чтобы завербовать сеть китайских помощников. Ее секретарь Чэнь Ханыпэн познакомил разведчика с “миссис Этуи”, родом из Квантуна, и другим кантонским товарищем, оба начали снабжать Зорге военными и политическими сводками о ситуации в южном Китае.
Зорге, опытному шпиону с надежным прикрытием, удалось избежать внимания со стороны британской полиции в Кантоне. А вот известной социалистке Смедли сохранить инкогнито было труднее. В июле она узнала, что китайские власти в Шанхае предупредили кантонские власти присматривать за ней, подозревая в участии в коммунистической пропаганде. Один соглядатай был приставлен просматривать ее почту. “Это предупреждение для будущих писем, – инструктировала она свою подругу Флоренс Сангер 19 июля 1930 года. – Джордж и Мэри, – так Смедли обозначала британскую полицию, – снова идут по горячему следу моих писем. О любовниках и революциях и т. п. больше не пиши”. Она отправилась в Генеральное консульство Америки в Кантоне, чтобы продлить американский паспорт и искать защиты у генерального консула Дугласа Дженкинса. Смедли возмущалась слежкой китайской полиции и предупредила ошарашенного Дженкинса (как он доложил в Вашингтон), что “боится выстрела в спину”[45]. Как только Смедли вышла из его кабинета, Дженкинс направил госсекретарю США телеграмму с просьбой немедленно выяснить, является ли она действительно агентом коммунистов, как заявляли местные власти.