Безупречный шпион. Рихард Зорге, образцовый агент Сталина
Шрифт:
Как раз в эти беспокойне дни в Киле Зорге познакомился с профессором политологии местного Технологического института Куртом Герлахом. В уютном доме профессора, коммуниста и при этом весьма обеспеченного человека, собирались студенты, придерживавшиеся радикальных взглядов. “Художники рассказывали о новом искусстве, поэты порывали со всеми традициями, – вспоминала жена Герлаха Кристиана. – Среди гостей молча сидел один юный ученик моего мужа: это был Рихард Зорге… Вскоре стало очевидно, что муж выделяет его среди прочих. Они подружились. Мы называли Зорге прозвищем – Ика”. Кристиана сразу же обратила внимание на красивого задумчивого молодого человека. “В его ясных проницательных глазах таились бесконечная отрешенность и одиночество, это ощущали все окружающие”[10].
После двух месяцев отчаянной
Воспользовавшись моментом, “спартакисты” официально отреклись от каких бы то ни было связей с СДПГ и умеренными сторонниками Эберта. В программном заявлении, опубликованном Розой Люксембург, говорилось, что ее партия “никогда не возьмет на себя правительственной власти иначе как в результате ясно выраженной, недвусмысленной воли огромного большинства пролетарской массы всей Германии”.
Революция стремительно вышла из-под контроля зачинщиков. Несмотря на возражения Люксембург, большинство новых членов партии отказались от участия в ближайших выборах, выступив – как и большевики до них – за захват власти путем “уличного давления”[11]. Люксембург и Либкнехт предупреждали, что рабочие не готовы противостоять армии Германского государства. Несмотря на это, горячие головы “Спартака” собрались в штабе берлинской полиции, чтобы избрать временный революционный комитет, призвавший к всеобщей забастовке и массовому восстанию. На призыв откликнулись полмиллиона демонстрантов: они вышли на улицы Берлина с плакатами, призывавшими лояльных правительству солдат не стрелять в своих сограждан.
Это стало роковой ошибкой. Над Народной военно-морской дивизией нависла угроза роспуска, что послужило причиной кризиса, разразившегося в рождественские дни 1918 года. Дивизия отказалась встать на сторону демонстрантов. Против протестующих выступила регулярная армия (один отряд использовал даже захваченный британский танк “Марк IV”), а также Freikorps – возрожденные военизированные формирования, члены которых явно тяготели к правым. Эти добровольческие отряды были набраны реакционно настроенными офицерами, страстно выступавшими против капитуляции Германии в войне и против большевизма. Впоследствии они станут самыми непримиримыми врагами Веймарского правительства и ядром нацистской партии Гитлера[12]. Несмотря на идеологические расхождения, временное правительство, отстаивая свое существование, быстро заключило с фрайкорами соглашение. Заместитель председателя СДПГ Густав Носке, до недавнего времени называвший себя “народным уполномоченным по делам армии и флота”, взял на себя командование добровольцами-реакционерами. “Кто-то должен быть кровавой собакой, я не боюсь ответственности”, – говорил он[13].
В Киле Зорге с друзьями вооружились – вероятно, пистолетами, так как их было легко спрятать, – и поспешили в Берлин, чтобы вступить в бой. Но они опоздали. При поддержке артиллерии фрайкоры освободили несколько зданий, занятых революционерами; в результате столкновения 156 восставших были убиты. “Партия нуждалась в помощи, но, когда я приехал в Берлин, было слишком поздно что-либо делать, – расскажет в дальнейшем Зорге японским следователям. – Нас остановили на вокзале, обыскали на предмет наличия оружия, но, к счастью, моего не нашли. Любого человека, имевшего при себе оружие и отказывавшегося сдать его, расстреливали. Меня и моих товарищей на несколько дней задержали на вокзале, а потом отправили обратно в Киль. Это никак нельзя было назвать триумфальным возвращением”[14].
Пока Зорге с товарищами находился под арестом
На тот момент революция в Германии завершилась. Оставаясь в Киле, Зорге слишком рисковал, и он перебрался в Гамбург, чтобы получить докторскую степень по политологии. Там он организовал студенческую социалистическую группу и официально вступил в Коммунистическую партию Германии. Здесь сразу отметили агитаторские навыки молодого Зорге, назначив его руководителем учебной секции партийных руководителей региональной организации Гамбурга[16]. Тогда же он начал писать для местной газеты Коммунистической партии, журналистика стала его профессией – как для прикрытия, так и фактически на следующие 23 года.
Достоверно неизвестно, по чьему приглашению – Курта Герлаха или его жены Кристианы – Зорге в начале лета 1919 года оказался в Ахене, промышленном городе в Рурской области. Герлах, как и Зорге, переехал, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания полиции в Киле. Теперь он преподавал в Университете Ахена и предложил Зорге последовать своему примеру. Тем не менее его появление на пороге нового дома четы Герлах оказалось совершенно неожиданным.
“Однажды вечером в дверь позвонили, и я пошла посмотреть, кто там, – вспоминала Кристиана. – На пороге стоял Ика. Меня словно пронзило ударом молнии. В одно мгновение во мне пробудилось что-то, что до сих пор дремало, что-то опасное, темное, неотвратимое. Ика никогда не настаивал. Ему не нужно было располагать к себе людей, они сами тянулись к нему – как мужчины, так и женщины. Он умел подчинять их своей воле более изощренными способами”[17]. “Ика… был высоким, широкоплечим, с густой шевелюрой, с волевым выражением немного желтоватого, но очень привлекательного лица, – писала другая его современница. – Под высоким выпуклым лбом его прямой нос резко выступал вперед между глубоко посаженных глаз”[18]. Даже 91-летняя Бабетта Гросс, вдова Вилли Мюнценберга (одного из выдающихся деятелей коммунистического подполья межвоенного периода), давая интервью в 1989 году, расплылась в улыбке, вспомнив, что была знакома с Рихардом Зорге, “когда он был молод и красив”[19].
Герлах обеспечил своему давнему протеже место преподавателя в Высшей школе Ахена. Он даже смирился с назревающим романом между Зорге и его женой. Это будет одним из лейтмотивов жизненного уклада Зорге: его любили все – даже его жертвы, даже мужчины, доверием которых он воспользовался и по его вине ставшие рогоносцами[20].
Коммунизм, вне всякого сомнения, позволял Зорге воплотить тягу к наставничеству: всю жизнь он любил читать лекции и произносить речи. Сам он считал себя при этом человеком действия, лидером, учителем, организатором. Зорге не успел принять участия в восстании “Союза Спартака” в 1919 году. Но когда 13 марта 1920 года политик-консерватор Вольфганг Капп и генерал Вальтер фон Лютвиц попытались свергнуть правительство, устроив военный переворот в Берлине, Зорге уже был готов.
Правительство социал-демократов призвало ко всеобщей забастовке против Капповского путча. Но для коммунистов промышленного Рура стачка была шансом довести до конца незавершенную революцию спартакистов. В Ахене Зорге участвовал в работе комитета всеобщей забастовки, в ходе которой на улицы вышли тысячи шахтеров. Из почти 50 тысяч бывших и действующих военных всей индустриально развитой Рейнской области была сформирована Красная армия Рура, готовившаяся “получить политическую власть через диктатуру пролетариата”. Существуют косвенные свидетельства, что Зорге также состоял в военном комитете компартии Рурского региона, привлекавшем физически крепких молодых сторонников “к уличным столкновениям с контрреволюционерами. Как писала подруга Зорге, тот не смог бы… оставаться в стороне от событий, в которых участвовали все вокруг”[21].