Безымянное
Шрифт:
Говаривали, что Светла ходила с девками бельё полоскать – на Весенку, спокойную и мелкую речушку, правда, была там пара омутов, но про то все знали. Так вот, девицы все отполоскали и пошли обратно, а Светлушка осталась, что-то то не получалось у девицы. И когда темнеть начало, боярин взволновался, поняв, что младшенькая так и не вернулась, хотя уговор засветло домой приходить всегда соблюдала.
Так и не сыскали девицу, только бельё нашли, которое так на берегу осталось.
Совсем посмурнел Фёдор. Работал без всякой охоты теперь и бабке сказал, что не живёт, а существует,
По зиме, когда укрыла белая перина всё вокруг и намела студёная вьюга сугробы по пояс, Фёдор начал ходить на реку. Ходил уже поздно, в сумерках, запирая кузню, предварительно убедившись, что никого из зорких соседей поблизости нет.
Когда начались первые заморозки, тихая Весенка начала с ним говорить – в шуме воды слышался ему голос ненаглядной Светлы, который, смеясь, говорил ему, как хорошо жить под водой, что русалки теперь её слуги и всё речное богатство теперь под её контролем.
Фёдор сначала не верил, уши затыкал, старался в работу уйти с головой, но стоило ему прийти к реке, или если кто принесёт ему ведро речной воды, как Светлушка словно была рядом с ним. Она ничего не говорила про то, кто её сгубил, но говорила, как скучает по Фёдору и что он тоже люб ей был.
Ефросинья видела, что Фёдор изменился, но внук с бабкой больше душевной болью не делился, да и по зиме у неё своя хвороба была – ломало ноги, и она старалась больше времени проводить на печи, расплачиваясь за собственные грехи молитвами да болью, которая заживо пожирала её.
Зимой голос Светлы был едва слышимым, и в потёмках Фёдору приходилось рубить прорубь, чтобы хоть немного поговорить с ней. Он принял то, что Светла стала частью реки, смирился с этим. Думал о том, что это лишь ещё одно препятствие, которое разделило их с любимой снова.
Фёдор мог часами, до полной зимней темноты сидеть над прорубью и разговаривать с тихой водой, которая тихо плескала на его ответы. Фёдор перестал ощущать холод – чем чаще он приходил к проруби, тем больше его охватывало словно какое-то оцепенение, и он был готов сидеть часами, вслушиваясь в любимый голос.
Зима кружила лютыми вьюгами и падала на землю тёмными сумерками, которые превращались в ночь совершенно неожиданно. Под Новый год, когда всё село готовилось к празднеству, Фёдор в очередной раз пришёл к проруби. Измученный душевно, он совершенно потерялся в этом белом великолепии вокруг. Механически орудуя топором, он снова пробурил прорубь и встал на колени, заглядывая внутрь дыры во льду и смотря в тёмную вялую воду.
Личико Светлы проступало серебристыми снежинками, улыбалось Фёдору, и он улыбался в ответ, не чувствуя, как мороз грызет его голые пальцы, забирается под одежду и бледнит кожу.
Светла говорила о том, что скоро всё изменится. Пусть только Фёдор немного подождёт и побудет с ней подольше, и они обязательно встретятся. А если он захочет, то
Фёдор и рад был услышать такие слова от девушки, которая так прочно заняла его сердце. Он склонился над тёмной водой, улыбаясь онемевшими от мороза губами и чувствуя, как чужие пальцы путаются в его волосах – это мороз вцеплялся в человека всё сильнее.
То, что Фёдор сгинул, приметили только после праздника, когда староста зашёл его проведать – дом встретил его пустотой и холодом, а в кузне сиротливо стояла кувалда мастера.
Вся деревня всполошилась – начали искать кузнеца, да вот нигде его следов так и не нашли. Предположили, что замёрз он где-то пьяный, ибо все видели, как душою стал он хвор. Жалели, конечно, а бабка Ефросинья сурово, без капли слезинки смотрела на сочувствующих ей людей – прервался славный род мастеров.
По весне тоже тела не нашли, вот только девки судачили, что Весенка, став полноводной и ускорив своё течение, словно говорит иногда на два голоса – на мужской да на женский. А когда снег сошёл, Весенка своего норова не умерила, но деревенских на богатства природные не обижала, а вскоре, ниже по течению, так и вовсе притоком разродилась, который сначала был маленьким ручейком, но через несколько лет тоже стал речкой, не менее полноводной, чем Весенка, правда поуже.
Бабка Ефросинья преставилась через год, в полном одиночестве – характер у неё совсем спортился под конец жизни, реку Весенку она люто ненавидела и ходить на неё перестала.
Похоронили бабку тихо и незаметно.
Разве что у тела нашли несколько речных ракушек, да вокруг рта было несколько засохших водорослей. Но деревенский люд списал это на стариковские чудачества да забыл.
А дом Фёдора вскоре развалился, без всякой на то причины.
Безмолвие
В избе натоплено до удушливой тяжести, пахнет давно не мытым телом и травами, которые напоминают о давно закончившемся лете.
Марья сидит, щурится в свете свечи, которая слабо освещает её потрескавшиеся руки и пожелтевшую от времени книгу. Марье видно плохо, да и читает она с трудом, но она продолжает продираться через хитросплетение чёрных чёрточек, которые называются буквами.
Изба маленькая, в горнице с трудом могут два человека разминуться – печь занимает большую часть помещения, но уже остывает. Стены покрыты чёрной копотью – печь явно неправильно сложена или топится как-то не так, но Марье совершенно не важно, что когда-то белая скатерть покрыта серым налётом пепла, а «красного угла» совершенно не видно. Ей сейчас вообще ничего не важно было, кроме этой книги, страницы которой рассыпаются от ветхости.
Маленькое оконце за спиной Марьи темно и наверняка вообще не способно пропускать свет снаружи.