Безымянный раб [Другая редакция]
Шрифт:
Ярик нехотя открыл закрывшиеся было глаза и огляделся вокруг. Причем под «огляделся» следует понимать высшее напряжение всех его чувств, мигом охвативших всю полянку, где расположились странники. Ярик буквально впитывал ночной мрак, просеивая через сито своего восприятия, выискивая малейшую опасность. Он сел и ровно задышал. Именно так он провел множество ночей в Смертельном Лесу. Правда, для полноты впечатлений следовало залезть на дерево повыше, но это было бы уже лишним. Никакой опасности нет…
Тут Ярик чуть не подскочил на месте. Идиот! А откуда же тогда ощущение мягкого взгляда в спину? Он не походил на стальной
Ярик, стараясь не привлекать внимания, попытался осторожно выделить искорку чужого внимания и определить местонахождение наблюдателя… Похоже, он сидит на высоком дереве на краю поляны. Тут у Ярика возникло какое-то странное ощущение теплоты, оно появилось в глубине его души при мыслях о наблюдателе. На Ярика повеяло чем-то родным, но очень далеким.
Он заинтересовался и попытался сконцентрироваться на этом ощущении. Как Ярик и ожидал, все стало более четким и ярким. Где-то рядом с сердцем появился легонько пульсирующий теплый комок. Ярик мысленно потянулся к нему. Пульсация участилась, а по телу Ярика побежали волны приятного, успокаивающего тепла. И тогда Ярик сформировал импульс доброжелательства и попытался погрузить его в центр этого пульсирующего комка рядом с сердцем…
И события понеслись вскачь. От наблюдателя на дереве раздался взвизг, и нечто темное и стремительное зазмеилось по стволу к земле. Вот оно уже укрылось в траве. Ночное зрение Ярика только и выхватило острую клиновидную головку и вытянутое, покрытое мехом тело. По траве помчался маленький бурун. Мгновение, и в руки напрягшегося было Ярика прыгнуло мохнатое тело какого-то зверька. От неожиданности Ярик даже не успел отреагировать, как неизвестный зверек уже сидел у него на плече и тыкался мокрым носом в щеку. А сквозь барьеры собственных чувств пробивался водоворот чужих. Здесь были восторг, обожание, счастье сопричастности и снова восторг.
В мыслях Ярика забрезжило смутное воспоминание о чем-то маленьком и столь же стремительном, что отправилось на поиски Большого. Эти сны-грезы то и дело вторгались в собственные сны Ярика.
— Малыш, зачем же я тебе понадобился? И почему мы с тобой связаны? — Едва шепча губами, Ярик погладил извивающегося зверька по гибкой спинке.
Тот счастливо заверещал и попытался исполнить на плече у человека джигу.
— Тише, тише, — шепнул Ярик, считающий, что Даргу совсем не нужно знать про всяких ручных зверей его раба.
И тут чужая мысль начала настойчиво стучаться в закрытые врата его разума. Ярик вздохнул и раскрыл свои чувства навстречу.
Перед его внутренним взором замельтешили картинки. Вот очень страшно, потому что матери нет, а злой-страшный-длинный уже рядом с гнездом. А казавшаяся ранее такой надежной пелена, что отгораживала тебя от мира, стала тонкой и хрупкой. Но вот твой враг устремляется куда-то вниз, а выход из гнезда становится неестественно большим и светлым… Ты же продолжаешь биться о барьеры, которые отделяют тебя от мира, норовя вырваться наружу. И вдруг мир завертелся кувырком, и ты ощущаешь мгновения полета, не успевая даже испугаться. И кто-то большой и теплый подхватывает тебя. Большой, сильный, надежный — друг. Разрушается пелена, и ты впервые в жизни открываешь
— Так, значит, ты тот маленький паршивец, что цапнул меня за палец? — забормотал Ярик, почесывая зверька под нижней челюстью. — А ты вырос, даже сильно вырос! — И тут Ярик все понял. — Погоди-ка, так получается, что ты бежал из Леса? О боги Бездны! — Последнее Ярик произнес с запоздалым страхом.
Сразу же нахлынули воспоминания о словах Глорха — маленького урга, или, как здесь говорят, гоблина. Подобных зверей он называл словом «кайфат». И говорил он о них как об опаснейших созданиях. А теперь этот смертельно опасный зверь сопит ему в ухо и так и норовит заглянуть в глаза.
— Назову тебя Руалом. По-ургски это Ночной Прыгун! Да, я назову тебя именно так! Надеюсь, ты не возражаешь? — Ярик опять обратился к похожему на горностая зверю, перемежая мысленную речь словами вслух и наоборот.
Волна тепла, восторга и доверия была ему ответом. Обретший имя зверь продолжал лучиться радостью.
В это время заворочался Дарг. Уже занимался рассвет, и хозяин начал просыпаться.
«Прячься в кустах», — послал Ярик мыслеобраз Прыгуну. — «Когда мы пойдем, иди следом. Понял?»
Руал фыркнул в щеку человека, легонько укусил его за мочку уха и стрелой умчался к кустам.
— Что тут происходит? — От костра раздался сонный голос Дарга.
— О, хозяин, ничего такого, — разведя руками, произнес Ярик. — Тут какой-то зверь в кустах шуршал, вот я его и пытался подманить.
— И как? — позевывая, продолжил расспросы Дарг.
— Ну он сначала подбежал, а потом попытался меня укусить и скрылся вон в тех кустах, — показал рукой Ярик.
— А ты что делал, стоял и зевал?! — Дарг неожиданно озлился. — Этот зверь тут шастал туда-сюда, а ты даже не попытался его подбить хотя бы своим топором?!
Ярик, не ожидавший подобного поворота дела, смиренно молчал. Изредка, при особо громких выкриках, пожимал плечами. Неожиданно он почувствовал волну агрессии со стороны кустов, где скрылся Руал. Судя по ощущениям, тот собирался напасть на ругающегося Дарга.
«Тихо, Прыгун! Тихо! Не сметь!» — мысленно вскричал Ярик. Волна протеста пришла к нему в ответ, но атаки не последовало. Ярик вытер выступивший пот. Слова Глорха о смертоносном маленьком звере не выходили из головы.
Дарг же, выпустив пар, в раздражении сплюнул и коротко приказал:
— Займись завтраком! И ради Юрги, сделай его сегодня хотя бы чуточку более съедобным!
Сам же он подхватил саблю, кинжал и вышел на середину лужайки. Ярик со свистом втянул в себя воздух и замер около костра. Темные червячки зависти зашевелились в душе. А ведь он почти никогда в своей жизни никому не завидовал! Нет, конечно же иногда возникало мимолетнее чувство зависти из-за чьей-то большей удачливости, но вот такого, как сейчас, не было никогда. Ибо вот уже несколько дней похода Ярик был свидетелем чуда, если чудом можно считать высшую грань искусства, пускай и искусства убивать. Мужчин всегда завораживает все несущее отпечаток хищности, агрессии, а тут была квинтэссенция опасности, средоточие сущности хищника.