Безжалостное обольщение
Шрифт:
Женевьева нерешительно поднялась по лестнице, наступая на какой-то белый порошок, рассыпанный перед дверью спальни, и вошла в знакомую, роскошно убранную комнату, освещенную одним лишь ночником.
Подойдя к окну, она выглянула наружу в надежде увидеть Доминика или хотя бы немногословного Сайласа, к которому относилась с абсолютным доверием. Если он рядом, ничего плохого случиться не могло. Но улица оставалась пустой. Постель, однако, казалась такой манящей, что Женевьева сняла тюрбан — вымытые душистые волосы рассыпались по плечам. Миткалевое платье
Воображение, подстегиваемое жуткими впечатлениями предыдущего вечера, стало рисовать страшные картины. Ей представились полчища заговоренных хозяйкой дома крыс и скользких гадов, злобно кишащих под дверью, людей в хитонах и масках с ножами в руках, кровь, брызжущая из перерезанных глоток, гремящие барабаны и странные узоры из золы на полу. С ее губ сорвался сдавленный не то стон, не то крик, когда, полуосознанно предпочтя оказаться лицом к лицу с тем, что ждало ее за дверью, как бы ужасно оно ни было, Женевьева широко распахнула дверь.
— Что вы делаете? — И уставилась на Анжелику, ползавшую на коленях с веником и тряпкой в руках.
Огромные карие глаза, полные всепоглощающей ненависти, взглянули на нее снизу вверх, и с глубоким удовлетворением в голосе Анжелика констатировала:
— Вы наступили на это! Вы нарушили узор.
— Ну и что? — вопрос комом застрял в горле Женевьевы: она поняла, что лучше бы ей не слышать ответа.
— Это колдовской порошок, — объявила Анжелика, медленно поднимаясь с колен, в глазах ее полыхал победный огонь. — Теперь к вам явится Посыльный Смерти.
Очевидный страх, обуявший Женевьеву, придал смелости Анжелике, и она вошла в спальню.
— Посыльный возвестит вашу смерть, — прошипела она, — и уведет за собой в мир теней.
— Нет… нет… Вы не понимаете, что говорите. — Женевьева отчаянно затрясла головой, прижимая руку к груди. — Все это выдумки. Я не верю в ваше колдовство. — Но голос ее предательски дрожал.
— Вам придется поверить, — возразила Анжелика низким взволнованным голосом. — Грязная воровка, когда Посыльный принесет тебе весть, ты увидишь, что смерти тебе не избежать.
— Как вы смеете так меня называть! — На мгновение страх уступил место гневу, и Женевьева с размаху ударила по злорадно уставившемуся на нее лицу.
Анжелика пришла в неистовство, нанесла ответный удар и вцепилась в золотистую копну волос. В следующее мгновение обе женщины, обезумевшие от гнева, позабыли о всяких приличиях, о том, где находятся, и даже о причине своей ссоры. Женевьева помнила лишь о том, что не должна допустить поражения, потому что в этом случае окажется во власти зла, которое пока лишь коснулось к ней. Анжелика же думала лишь о том, как поставить это мерзкое существо на колени и выкинуть из дома. Она совершенно не вспоминала о Доминике, пока кольцо грозной ненависти, в которое сплелись их руки и тела, не оказалось внезапно разорванным и Анжелика не отлетела к стене.
Доминик держал Женевьеву за талию,
— Она ударила меня, — промямлила Анжелика, и от страха, который охватил ее, слова прозвучали довольно убедительно. — Напала…
— Лживая сука! — Все еще не в состоянии мыслить здраво и не обращая никакого внимания на Доминика, Женевьева рванулась по направлению к трусливо дрожащей ненавистной сопернице.
Хватка Доминика стала крепче, Женевьеве показалось, что железный пояс затянулся на ее талии, грозя перерезать пополам.
— Если ты сделаешь еще хоть одно движение по направлению к ней или скажешь еще хоть одно слово, то будешь жалеть об этом до конца своей жизни!
Это было уж слишком! Так разговаривать с ней, да еще в присутствии Анжелики, которая хотела убить ее! К тому же он нарушил свое слово. Умудрившись повернуться к Доминику лицом, она занесла руку над головой — ярость и ужас застыли в ее золотисто-карих глазах. Доминик успел мертвой хваткой стиснуть ее запястье и, заведя руку за спину, заставил Женевьеву приподняться на цыпочки. Грудь ее под тонкой тканью рубашки оказалась тесно прижатой к его груди. Мучительно корчась от его стальной хватки, она всеми силами старалась вырваться.
— Не вынуждай меня делать то, о чем мы оба потом пожалеем, Женевьева, — властно прошептал он, уткнувшись в ее пахнущие розовой водой всклокоченные волосы, и сквозь медленно рассеивавшийся дурман безумия Женевьева осознала, что в его тоне звучала скорее просьба, чем угроза.
От неподвижного мужского тела, к которому она была тесно прижата, исходили уверенность и надежность. Постепенно спокойствие передалось и ей, она перестала дергаться, дыхание стало ровным. Хватка Доминика ослабела, он отстранил Женевьеву от себя и легонько подтолкнул к кровати:
— Сиди и не двигайся.
Облизывая пересохшие губы, Анжелика с любопытством и благодарностью наблюдала, как Доминик утихомиривал девчонку. Он встал на защиту Анжелики! Велел худышке оставить ее в покое! Квартеронка снова заныла, осторожно потирая исцарапанные руки, прикасаясь пальцами к ушибленной груди и делая вид, что ей ужасно больно. Но тут поймала его взгляд, полный холодной ярости, и поняла, что проиграла.
— Вон! — Схватив за руку, он вытолкнул ее за дверь. — Не дай Бог тебе когда-нибудь попасться мне на глаза. Сайлас!
— Месье? — Сайлас незамедлительно выступил из тени; от его внимания, разумеется, не ускользнула ни одна деталь только что разыгравшейся сцены.
— Избавься от нее! — Доминик почти швырнул Анжелику в руки матроса. — Чтобы через пять минут ее не было в доме. Вещи она соберет завтра днем под твоим присмотром.
— Да, месье, — безразлично ответил Сайлас, толкая перед собой размахивающую руками, протестующую подопечную.
Женевьева по-прежнему сидела на кровати. Дверь захлопнулась, он подошел и остановился, нависая над Женевьевой.