Безжалостность твоей любви
Шрифт:
– Я вам не девочка! – злобно обернувшись и стараясь избавиться от той глупой беззащитности, сковывающей моё тело, я резко обернулась в сторону того тёмного парня, который решился сделать обо мне подобный мерзкий вывод. – Закройте лучше свои рты!
Но и не успев добавить что-либо ещё, мои ладони, так и не избавившиеся от своей предательской дрожи, оказались сжаты крепкой хваткой голубоглазого Луи, который, по-видимому, больше не желал выслушивать мои смелые выходки.
– Давай ты закроешь свой ротик и послушаешь то, что я тебе скажу, ладно? – язвительно прозвучал его голос, прежде чем моё
Мне стало плохо. Внутри всё с болью и презрительностью сжалось, отчего я едва могла пошевелить своим телом, хотя бы слегка заставляя его произвести небольшое сопротивление тем движением, которые стал осуществлять этот мерзкий русоволосый парень.
Его руки, избавившиеся от недокуренной сигареты и обхватившие мою талию, стали очень медленными, спокойными действиями залезать под мою кофту, а его глаза, такие пронзительные и бесстрашные, стали ещё наглее всматриваться в бешеный страх, отражающийся на моём лице.
Чёрт. Это было слишком ужасно. Настолько неприятно, что я не могла не переживать каждую данную секунду своей жизни с огромным избытком омерзения и безумного отвращения от всего этого.
От неизбежности того, что должно было произойти.
– Вот так, – его улыбка. Довольная, раскрывающая всю радость его внутреннего состояния. – Ты же можешь быть хорошей девочкой, когда захочешь.
Я лишь плотно зажмурилась, надеясь собраться со всеми силами и найти выход из этой ситуации, но Луи, крепко и болезненно сжав своими холодными руками мои скулы, заставил меня этим раскрыть свои испуганные глаза.
Страшно. Чёрт возьми, как же было страшно.
И в тот момент, когда его губы приготовились соприкоснуться с моей кожей, оставить на ней свой отпечаток, и когда у меня, полностью ощутившей весь ужас безнадёжности, больше не оставалось веры на своё спасение, появился именно тот человек, чьё присутствие показалось самым приятным и самым долгожданным сюрпризом за всю мою жизнь.
– Отпусти её, Томлинсон, – холодно и так резко.
Луи мгновенно отпрянул от моего тела, недовольно и даже достаточно лениво присматриваясь к фигуре зеленоглазого шатена, столь смело заявившегося в подобный, неожиданный момент.
Его глаза очень поспешно прошлись по фигуре парня и по тому, как злобно и рассержено Томлинсон присматривался к Гарри, можно было легко сделать вывод, что данные парни были знакомы. И что даже за их возможным знакомством скрывалось намного более, чем просто ознакомление с личностями друг друга. Тут было что-то на ровне с сильнейшими видами чувств. Чувств общей неприязни или, что казалось мне более удачным вариантом, безумной ненависти. Такой беспощадной и безжалостной, которая только и могла существовать на нашей планете.
– Стайлс, – ухмыльнувшись, произнёс Луи, отходя от моей фигуры на шаг. – И какими судьбами ты оказался здесь? Ой, дай угадаю, – он вновь резко вторгнулся в моё пространство и осмелился схватить меня за руку. – За своей прекрасной девушкой, да? Ох, это же надо было так удачно попасть. Прямо в цель.
Из уст Луи и его тупоголовых друзей раздался презрительный смешок, который тут же с неприятными ощущениями
Успокаивало и так придавало сил появление Гарри. Его близкое присутствие, которое стало казаться мне самым прекрасным и чудесным подарком судьбы. С ним. Рядом с ним мне уже ничего не было страшно. Он здесь и это просто безгранично радовало.
– Нет, – чётко ответил мой брат, продолжая оставаться на месте и сверлить своего неприятного врага уж слишком ненавистным взглядом. – Не угадал.
– Нет? – Луи действительно был удивлён. – А кто же тогда? Подруга? Ох, это что-то слишком банально для тебя, милый Гарри.
Пренебрежительно закатив глаза, Стайлс спокойным движением засунул свои руки в карманы и посмотрел на Томлинсона так, что любой находившийся здесь человек мог уловить в этом взгляде ехидные смешинки.
И это, наверняка, должно было взбесить голубоглазого шатена. Хотя... Тот оставался предельно спокойным и уравновешенным.
– Ты никогда не отличался особой сообразительностью, – голосом, в котором ощущалась язвительность и уверенное в себе самодовольство, заявил Гарри, решившись, наконец, осуществить небольшой шаг вперёд. – Она моя сестра, Томлинсон, и советую тебе оставить её как можно скорее в покое.
Включаем Henry Jackman – Big Daddy Kills
– В покое? – Луи лишь усмехнулся. – Ох, я её в таком покое оставлю, что тебе и не снилось, Стайлс. Думаешь, что я ничего ей не сделаю? Как бы не так.
И в это самое мгновение, когда я, почти смогла прийти в себя и успокоить все разыгравшиеся внутри своего тела нервы, Луи смог довести меня до самого безумного ощущения ужаса.
Он обернулся ко мне своим лицом слишком резко и неожиданно, чтобы мне не удалось сообразить о смысле произошедших событий. Голубоглазый парень, который явно в эти моменты своей жизни был готов на всё, очень больно и очень сильно схватил меня за горло, заставляя всю мою кожу покрываться неприятными, колкими мурашками, от которых всё тело предательски начало дрожать и извиваться от слишком преизбыточного ужаса. А затем Луи, который, наверняка, наслаждался подобной сценой, лишь наглым движением ударил меня прямо головой об стену, заставив этим мои губы сжаться ещё сильнее и испытывать слишком неприятные чувства. Не насладившись произведённым на всех эффектом, Луи напоследок просто оттолкнул моё тело от себя, отчего я непроизвольно упала и столкнулась своим лицом прямо с твёрдым асфальтом. От этого внутри всё с болью запекло и я мгновенно ощутила неприятный вкус крови, отразившейся на моих губах.
Чёрт...
До ужаса неприятно и противно. До безумия ужасно и больно.
Просто...
Это было слишком.
Гарри наверное готов был просто взорваться от злости в это мгновение. Его, какими казались мне раньше зелёные глаза, наполнились безумной, насыщенной чернотой, искажая самую настоящую ярость и безумие, от того, что ему предстояло увидеть. По идее, хладнокровного Томлинсона это должно было напугать хотя бы немного, но парень и его друзья лишь довольно улыбались, уже полностью приготавливаясь к тому сопротивлению, которое, конечно же, уже просто напросто являлось неизбежным.