Безжалостные короли

Ли Лора

Эйнсли вскидывает руки и что-то бормочет, прежде чем нажать кнопку на главной панели управления. Как только дверь отпирается, я распахиваю ее.

— Выходи из машины, Жас.

Жас поворачивается к моей сестре и ворчит: — Предательница.

— О, ради всего святого, Жас, вся причина, по которой ты здесь, это поговорить с ним, так что иди и поговори с ним.

— Да, Жас, подойди и поговори со мной.

Она выходит из машины и захлопывает дверцу. Эйнсли не теряя времени переключает передачу и заезжает в гараж, оставляя

Жас стоять перед домом со мной.

— Где твоя сумка? — спрашиваю я.

Она кладет руку на бедро.

— Я не взяла ее с собой.

— Как хочешь, — я пожимаю плечами. — Ты не услышишь от меня жалоб, если захочешь спать голой.

Я вижу, как ее бронзовые щеки розовеют в свете уличного освещения.

— Я вообще не буду здесь спать. Эйнсли предложила отвезти меня домой, когда мы закончим.

Я наклоняю голову влево, игнорируя ее замечание. Мы можем оставить этот спор на потом.

— Вдоль дома есть тропинка к моему дому. Ты можешь ходить по неровной земле?

Жас расправляет плечи.

— Я в порядке.

Когда мы начинаем идти, я вижу, что она изо всех сил старается скрыть свой дискомфорт. Эта девушка не позволит ничему удержать ее, и это чертовски сексуально. Я прикрываю рот рукой, чтобы скрыть улыбку, потому что подозреваю, что Жас воспримет это неправильно и еще больше меня заведет. Несмотря на то, что ее дерзость меня заводит, мне нужно разрядить ситуацию, потому что то, что я собираюсь ей сказать, скорее всего, вызовет целую плеяду беспорядочных эмоций.

Жас оглядывается по сторонам, когда мы входим в домик у бассейна, и я понимаю, что она никогда раньше здесь не была. В нем нет ничего особенного — обычный гостевой дом, который можно найти на любом участке в округе, но каждый квадратный дюйм принадлежит мне, и я могу делать все, что захочу, и это важно для меня. Иметь собственную систему безопасности — приятное преимущество, особенно учитывая все те раскопки, которые я веду в отношении деятельности наших отцов. Я переехал сюда прямо перед первым курсом, и ни капли не скучаю по роскоши главного дома.

Жас прогуливается по открытому пространству, составляя каталог маленькой кухни и гостиной. Я не люблю беспорядок, поэтому мебели у меня минимум, но она шикарная и создана для комфорта. Мне требуется вся моя сила воли, чтобы не фантазировать о грязных вещах, которые я хотел бы сделать с ней, когда она войдет в мою спальню. Я уговариваю свой член успокоиться, потому что на мне треники, которые будут плохо скрывать эрекцию.

Я не идиот, я прекрасно знаю, что в ближайшее время между нами не произойдет ничего физического. Может, я и мудак, но я не собираюсь приставать к женщине, пока она восстанавливается после травмирующего события. Конечно, я несу чушь и разбрасываюсь всякими намеками, но это потому, что я считаю, что Жас сейчас нужна нормальная жизнь. Я не могу представить, какое ужасное дерьмо творится у нее в голове, и я знаю, что то,

что я скажу ей сегодня вечером, только усугубит ситуацию.

Именно поэтому я пытался отложить этот разговор как можно дольше, но она не оставила мне другого выбора. Выяснить, кто напал на Жас, — самая насущная задача на данный момент, и если ей нужно, чтобы я ответил на некоторые вопросы, прежде чем она ответит на мои, то так тому и быть. Жас возвращается в гостиную и опускается на диван, а я иду на кухню и открываю холодильник.

Я протягиваю бутылку воды.

— Хочешь?

— Конечно, — когда я протягиваю ей бутылку, она добавляет: — Спасибо.

Я присаживаюсь на подушку рядом с ней. Я снова и снова возвращался к вопросу о том, с чего начать, и наконец остановился на самом начале.

— Что ты знаешь о детстве своей мамы?

Жас хмурится.

— Эм… основные факты, я думаю. Оно у нее было довольно паршивым, поэтому она не часто о нем рассказывала. Она твердо верила в старую пословицу: «Нельзя создать будущее, если ты весь погружен в прошлое».

Я поворачиваюсь к ней всем телом.

— Когда ты говоришь — дерьмовое, это как?

— Я не понимаю, почему это имеет значение.

— Я доберусь до туда, — уверяю я ее. — Просто смирись с этим.

Жас зажимает нижнюю губу между зубами, размышляя об этом.

— Ну, я знаю, что она была в приемной семье. Женщина, которая родила ее, была очень молода, когда родилась моя мама, ей было четырнадцать, я думаю. Она отказалась от родительских прав еще до того, как выписалась из больницы. Я не уверена, что моя мама когда-либо знала, почему ее бросили или почему ее так и не удочерили, — она делает большой глоток воды. — Почему ты спрашиваешь меня об этом?

Я ставлю свою воду на край столика.

— Я сейчас вернусь. Мне нужно взять кое-что из шкафа.

Жас хмурит брови.

— Эм… хорошо.

Я беру нужный мне фотоальбом и листаю его, пока не нахожу фотографию, которую искал. Закладывая страницу большим пальцем, я снова сажусь на диван.

Жас указывает на фотоальбом.

— Что это?

— Фотоальбом.

— Очевидно. Судя по всему, старый. Ты не можешь отвлекать меня своими милыми детскими фотографиями, Кингстон.

— Я польщен, что ты считаешь меня милым ребенком — что на сто процентов точно, — но он у меня не для этого.

Она вздыхает.

— Может, перейдешь к делу?

Я делаю глубокий вдох, прежде чем открыть альбом. Я осторожно отклеиваю защитный слой и достаю фотографию наших мам.

Я протягиваю фотографию Жас.

— Посмотри на это.

Жас закрывает рот рукой, чтобы скрыть свой громкий вздох. Ее глаза расширились, а другая рука дрожит, когда она смотрит на фотографию наших мам, стоящих рядом друг с другом с тремя малышами у ног.

Через мгновение она наконец заговорила.

— Что это, черт возьми, такое? Где ты это взял?