Безжалостный. Свидание со зверем
Шрифт:
Харт напряженно засопел в трубку:
– Сейчас все решим. Я перезвоню.
Я попробовал приблизиться к ней, но на мою попытку она снова вздыбила шерсть и зарычала.
– Энди, – позвал я, опускаясь на колени. – Ты ранена, позволь осмотреть…
Бесполезно – кошка снова вскинулась и заметалась вдоль противоположной стены, оставляя кровавые следы. Я выругался, беспомощно наблюдая за ее паникой. В настоящем виде я ее не уложу, а в зверином – ничего не сделаю.
Но помощь пришла довольно быстро. Я не позволил ворваться бригаде из медцентра, встретив
– Я тут по своей воле, – зарычал врачу в лицо. – И я не могу оставить свою женщину истекать кровью непонятно где!
Мозги отказали напрочь! Я поставил под угрозу все, к чему шел эти месяцы. Смысл жизни сейчас лежал на операционном столе, окруженный врачами. Я смотрел на происходящее через стекло, прикованный наручниками к трубе – все, что могли сделать для сохранения имитации моего заключения. Энди обернулась почти сразу, как только ее усыпили, и стали понятны источники кровотечения – я порвал ей кожу между лопаток, когда пытался усмирить…
– Рейн… – Харт вошел в комнату, когда Энди зашили. – Как она?
– Сказали, ничего страшного, – глухо отозвался я. – Зашили рваную рану между лопаток.
– Понятно…
– С ней что-то не то, – процедил.
– С моей то же самое, – огорошил он меня. – Мы особо не распространяемся…
– Что? – обернулся к нему.
– Они оборачиваются в ответ на гормональный всплеск и душевный надлом, – устало начал объяснять он. А я даже не поблагодарил, что Харт примчался ко мне ночью. – Когда я присвоил Донну, она начала оборачиваться. Ужас в том, что она не помнит ничего. Сознание в такие моменты спит.
Я слушал, не веря ушам:
– И как вы теперь?
– Гуляем по утрам, – пожал он плечами. – Потихоньку адаптируется… Самое страшное было, когда меня забрали, и она осталась одна. Зверь в таком состоянии мог натворить что угодно, потому что Донна уже хотела остаться, несмотря на мои обещания. Но она справилась. – Харт помолчал, давая мне время усвоить. – Это тяжело для нее, Брайт. Ей понадобится поддержка. Твоя.
Я еле протолкнул ком в горле, замирая внутри и снаружи. Осознание собственной самонадеянности парализовало. И как Виммеру удается пользовать всех безнаказанно? То, что происходило между мной и Энди, не укладывалось в голове даже у меня, хотя я был уверен, что готов нести ответственность за случайные жертвы. Как так выходило, что, находясь рядом, я только увеличивал количество шрамов на ее теле вместо того, чтобы оградить ее от опасности?
– Она бросилась на меня, – покачал я головой, болезненно хмурясь.
– Ты ее пугаешь. Надо что-то менять…
– А ты что поменял? – посмотрел прокурору в глаза.
– Я договорился. Обещал, что отпущу.
– Правда? – удивился я, усмехнувшись.
– Делать было нечего – Донна ненавидела меня за наш первый раз и за то, что не предоставил выбора. Я не мог так продолжать.
– Отпустил бы?
– Я
Врач показал из зала знаком, что они закончили.
– Я прикажу отвести тебя в камеру и верну ее тебе, – сообщил Харт и направился к выходу.
Проснуться удалось не сразу. Тело в первый вдох намекнуло, что пока спала, мной кто-то отбил какой-то особенно острый угол. Между лопатками прострелило болью, мышцы возопили с требованием оставить их в покое и не напрягать вовсе, а вместо вздоха с губ сорвался стон, и я перевернулась на спину.
– Энди, – послышалось хриплое рядом, и я с трудом разлепила глаза, напоминая себе, что раз жива, надо возвращаться в боевой режим.
Рейн сидел рядом на краю кровати и протягивал мне чашку… с водой.
– Кажется, мне нужно что-то покрепче, – прохрипела я, хмурясь.
Он помог усесться и сунул чашку мне в руки, хмуро приказав:
– Пей.
– Что случилось? – повела я плечами. – Я напилась с двух бокалов и билась спиной в двери? – Только тут заметила пластырь на сгибе локтя, и по спине прошел холодок, ударив болью между лопаток. – Что случилось? – еле выдавила, требовательно глянув на Рейна.
– Ты обернулась ночью в зверя, – отвел он взгляд и направился к небольшому столику у стенки.
Только тут обратила внимание, что в воздухе висит стойкий запах антисептиков, и что он слишком навязчив для одноразового акта обработки поцарапанных ребер. Суть его слов не дошла вообще.
– Если тебе показалось, что я слишком страстно тебе отвечала – тебе показалось, – огрызнулась я, направившись ползком к краю кровати. – Зачем у меня повязка на спине? Ты крови, что ли, никогда не видел?
Рейн невозмутимо вернулся ко мне с целым внушительным набором для обработки, подцепил под руку и рывком уложил на живот. Взбрыкнуть не позволил, усевшись сверху.
– Ты обернулась ночью зверем, – подцепил свободной рукой рубашку и сдернул до самой шеи. – И бросилась на меня. Я тебя поранил…
И, пока я ошалело замерла, содрал повязку.
– Твою мать! – взвыла я, дернувшись. – Рейн, ты головой не бился последнее время? Я не оборачиваюсь! У меня диагноз. Я неполноценная!
– Теперь оборачиваешься. – И он принялся обрабатывать кожу. – Болит что-нибудь?
– Проще спросить, что не болит… – отстраненно отозвалась я, моргая перед собой. – Может, нам что-то подлили в пойло?
– Нет.
– Я… была зверем?
Рейн вздохнул, слез с меня и нагнулся достать из-под кровати ноутбук. Через несколько минут передо мной прокручивалась ускоренная видеозапись происходившего в камере. Я видела, как отвернулась к стенке… а потом вдруг задергалась в конвульсиях, будто у меня припадок. Рейн попытался меня поднять, но я прямо в его руках начала оборачиваться…
Меня парализовало от такого дикого страха, какого я даже не припомню. А я-то точно знала все его степени и вариации – вплоть до отчаяния приближающейся смерти.