Библейские вольнодумцы

Рижский Моисей Иосифович

А в мире людей?

К миру людей, очевидно, относится место, которое стало почти хрестоматийным и о котором с древности и до сих пор идут споры между комментаторами (приводим его полностью).

"Всему свое время, и время всякой вещи под небом время рождаться, и время умирать время насаждать, и время вырывать посаженное; время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить; время плакать и время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать; время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру" (3:1–8).

"Речь здесь идет

о чисто человеческих действиях, но какой смысл вложен в это описание? — задается вопросом Ли. — Идет ли здесь речь о детерминизме, или фатализме, или предопределении?". Можно не сомневаться, что речь идет именно о предопределении: человеческая жизнь, так же как жизнь неживой природы, подчинена регулирующему влиянию божества, и слова "все сделал Он прекрасно", несомненно, относятся также и к миру людей. В мире людей автор Книги Екклезиаста описывает то же вечное кружение и повторение, как и в природе, то же движение по замкнутым кругам без цели и без смысла. "Род проходит, и род приходит" (1:4), люди нарождаются и умирают, и вместо них рождаются другие, которые повторяют те же круги; радость сменяется скорбью, скорбь — радостью, мир сменяется войною, война — миром. Но если в природе Екклезиаст увидел, кроме повторения, строгий и нерушимый порядок и последовательность, то в мире людей он обнаружил и описывает много такого, что никак не совместимо с человеческими понятиями о порядке, последовательности и логичности, с представлением о "прекрасном".

В ряде мест Книги Екклезиаста автор как будто излагает учение Торы о непосредственном вмешательстве бога в жизнь людей. Бог дает человеку жизнь, вложив в него душу (12:7); определяет время его жизни на земле (5:17; 8:15; 9:9) и судьбу каждого (2:24–26; 3:13; 5:17, 18, 19; 6:2; 8:15). Бог управляет мыслями и поступками людей: "деяния их в руке Божией" (9:1). Богатство, слава — это дары бога, он их дает, он и отнимает (5:18; 6:2), мудрость — тоже (2:26). Счастье и несчастье — от бога (2:26; 3:13; 5:19). Все это находится в полном согласии с традиционно-религиозным учением Торы, пророков и "мудрецов", как оно отразилось в тех же Притчах Соломона, учением о предопределении.

Но Екклезиаст сам присмотрелся к тому, что в действительности происходит в человеческом обществе, и оказалось, что в мире людей, в их делах никак нельзя заметить Движущей и направляющей руки всемогущего, мудрого и благого божества. "Видел я, — делится Екклезиаст с читателем своими наблюдениями, — все дела, какие делаются под солнцем, и вот, все — суета и томление духа!" (1:14); более точный перевод этого места будет выглядеть так: "все бессмыслица (хебел) и погоня за ветром". В другом месте он пишет об этой бессмыслице, которая происходит с людьми:

"И еще — увидел я под солнцем,

что не быстрым достается победа в беге,

не храбрым — в битве,

не мудрым — хлеб, и не у разумных — богатство,

и не сведущим милость, но время и случай для всех их" (9:11).

Какой разумный смысл можно увидеть в таком положении дел у людей?

Бог, учили Тора и пророки, в высшей степени правосуден и справедлив. Но опять-таки личные наблюдения убедили Екклезиаста, что как раз с правосудием в мире людей обстоит из рук вон плохо: "Еще видел я под солнцем: место суда, а там беззаконие; место правды, а там неправда" (3:16). "Есть праведники, которых постигает то, чего заслуживали бы дела нечестивых, и есть нечестивцы, которых постигает то, чего заслуживали бы дела праведников. И сказал я: и в этом также нет смысла (хебел)" (8:14). "Всего насмотрелся я в бессмысленные (хебел) дни мои: бывает, что праведник гибнет в праведности своей; и бывает, что нечестивец живет долго в нечестии своем" (7:15). Иова мысль о такой несправедливости возмутила настолько, что он обвинил бога не только в попустительстве нечестивом злодеям, но даже в покровительстве им: "Земля отдана в руку злодея, лица ее судей Он закрывает. Если не Он, то кто же?" (Иов. 9:24). Автор Книги Екклезиаста нигде не выражает открыто своего возмущения; непорядки и несправедливости в мире людей он характеризует одним словом: "хебел" — "лишено всякого смысла", "бессмыслица".

Все дело в том, что в мире живых и в мире людей Екклезиаст, помимо несправедливого и лишенного смысла и

логики распределения благ между праведными и нечестивыми, обнаружил еще большую бессмыслицу и зло — смерть. Это зло касается уже в равной мере всех людей:

"Всему и всем — одно: одна участь праведнику и нечестивому, доброму и чистому и нечистому, приносящему жертву и тому, который не приносит жертвы; как доброму, так и грешнику; как клянущемуся, так и боящемуся клятвы. Это-то и худо во всем, что делается под солнцем, что одна участь всем, и сердце сынов человеческих также исполнено зла, и неразумия в сердце их, при жизни их; а после того они отходят к мертвым" (9:2–3).

Смерть — вот главная бессмыслица и главное зло в мире людей, потому что перспектива смерти обесценивает все блага жизни и лишает жизнь человека всякого смысла. Автор книги передает слово своему литературному герою Екклезиасту-царю Соломону, который будто бы убедился в этом на собственном опыте и делится со своими читателями. Он накопил огромное богатство: "собрал себе серебра и золота и драгоценностей от царей и областей", построил себе дворцы, насадил парки и виноградники, приобрел множество рабов, завел у себя певцов и певиц… "И сделался я великим и богатым больше всех, бывших прежде меня в Иерусалиме" (3 Цар. гл. 10–11). Он "услаждал вином" тело свое, и чего бы глаза его ни пожелали, он не отказывал себе в этом. Но мысль о неизбежности смерти отравила ему всякую радость в жизни.

"И возненавидел я жизнь, потому что злом стали для меня дела, которые делаются под солнцем; ибо все — пустое (хебел) — и погоня за ветром. И возненавидел я весь труд мой, что я трудился под солнцем, потому что должен оставить его человеку, который будет после меня. И кто знает, мудрый ли будет он или глупый? А он овладеет всем, на что я тратил труд свой и мудрость свою. И обратил я сердце мое к отчаянию из-за всего труда, что я трудился под солнцем, ибо бывает, человек трудится мудро, со знанием и умением, а отдаст свой удел человеку, который вовсе не трудился над ним. И это тоже бессмыслица (хебел) и зло великое" (2: 17–21).

В другом месте автор уже прямо связывает это "зло" и эту "бессмыслицу" с деятельностью бога: "Есть зло, которое я видел под солнцем, и велико оно для человека. Бог дает человеку богатство, и имущество, и почести, и нет для души его недостатка ни в чем, чего бы ни пожелал он, но не дает ему Бог пользоваться этим, а чужой человек пользуется этим — это бессмыслица (хебел) и злая беда" (6:1–2), ибо человек должен умереть, и всем, что он нажил, воспользуется другой.

Так же обстоит дело и с мудростью. Мудрость человека ограничена, как ограничены дни его жизни. И причина опять-таки в боге. Бог хотя и "вложил в сердце человека целый мир" [100] , но так, что "человек не может постигнуть дел, которые Бог делает, от начала и до конца" (3:11). А хотя бы и добился человек большой мудрости, что это дает? Екклезиаст проверил это на себе:

100

В оригинале стоит слово, которое может иметь несколько значений, в том числе "вечность" и "мир" (космос), в смысле безграничности во времени и пространстве В данном контексте, очевидно, имеется в виду безграничное стремление человеческой мысли постигнуть все тайны бытия. Бог вложил "в сердце человека" это стремление и вместе с тем скорбное сознание ограниченности человеческих возможностей объять необъятное.

"Вот я возвеличился и приобрел мудрости больше всех, которые были прежде меня над Иерусалимом, и сердце мое видело много мудрости и знания… но узнал, что и это — погоня за ветром. Ибо во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, умножает скорбь" (1: -16-18).

Ибо хотя "преимущество мудрости перед глупостью такое же, как преимущество света перед тьмой",(2:13), но ведь и у мудрого и у глупого один конец — смерть!

"И сказал я в сердце моем: "и меня постигнет та же участь — как и глупого, к чему же я сделался очень мудрым?"

И сказал я в сердце моем, что и это — пустое (хебел)" (2:15).