Библейский Израиль. История двух народов
Шрифт:
Одним из доказательств того, как далеко продвинулся процесс образования единого иудейского народа, является перепись вавилонских пленников, намеревавшихся вернуться на родину. Оказалось, что лишь очень немногие из них не могли привести свидетельств своей принадлежности к иудейскому народу, хотя на момент завоевания Ханаана южные древнееврейские племена составляли меньше половины от всего местного населения. Еще одним доказательством являются сами библейские источники. Если в повествовании о периоде судей и объединенном царстве они часто упоминают о ханаанейских и аморейских народах, приводят неизраильские и неиудейские имена, то впоследствии таких упоминаний становится все меньше и меньше, пока, наконец, они не исчезают вовсе. Так постепенно все народы на территории Иудеи, семитские и несемитские, превратились в иудеев. Войны и засухи, изгнания и пленения, приводившие к перемещениям населения, ускоряли его перемешивание и ассимиляцию. Конечно, вряд ли можно утверждать, что к VI в. до н. э. весь конгломерат оседлых и кочевых этносов окончательно слился в единообразную массу под общим именем «иудеи», однако нет сомнений, что процесс смешения был близок к завершению. По крайней мере, в культурном и языковом отношении ассимиляция всех этих этносов была полной. Таким образом, в действительности
Южные древнееврейские племена сыграли очень важную роль: они объединили все южноханаанские этносы и растворились в них сами, дав свое имя и свою историю новому народу — их общему наследнику. В этом плане заиорданские народы — эдомитяне, моавитяне и аммонитяне — куда больше представляли собой тот самый этнос, который привел в Ханаан патриарх Авраам. Если именно его племенную группу следует называть древними евреями, то Эдом, Моав и Аммон заслуживают этот этноним несравненно больше, чем сами иудеи, потому что, осев в малонаселенном и полупустынном Заиорданье, моавитяне, аммонитяне и эдомитяне гораздо в меньшей степени смешались с местными ханаанскими народами, чем южные древнееврейские племена. Именно это имел в виду Иеремия, когда говорил о моавитянах: «С юности своей Моав жил спокойно, тихо сидел на осадках своих и не был переливаем из сосуда в сосуд, и не ходил он в изгнание, поэтому сохранил он вкус свой и не выдохся аромат его» (Иер. 48:11).
Чтобы узнать, как выглядели «первоначальные» евреи, пришедшие вместе с Авраамом в Ханаан, надо обратить внимание на их самых близких кочевых родственников, которых египтяне называли «шасу», а соседние западносемитские народы — «суту». Они изображены на барельефах северной стены большого храмового зала в Карнаке в Египте. Вероятнее всего, под общим именем «шасу» на этих барельефах изображены эдомитяне, против которых фараон Сети I неоднократно совершал военные походы. В антропологическом, этническом и языковом отношении эдомитяне вместе с моавитянами и аммонитянами представляли собой одно целое с южными древнееврейскими племенами. Правда, когда «дом Иакова» после четырех веков оседлой жизни в нильской дельте вернулся в Ханаан, древние евреи одевались иначе, чем их братья — кочевники «шасу», продолжавшие вести тот же образ жизни, который когда-то вел Авраам. Что касается северных древнееврейских племен из «дома Иосифа», то во времена Сети I их, наверное, было бы очень трудно отличить от ханаанеев, так как они и в своей одежде, и в культуре уже успели многое перенять от коренных жителей Ханаана.
Общая судьба Иудеи, Эдома, Моава и Аммона — разгром этих царств халдеями и принудительное переселение части жителей в Вавилонию — сблизила их народы и ускорила их смешение. Быстрее всего процесс ассимиляции шел между иудеями и моавитянами. Не случайно согласно книге Эзры (Ездры) часть моавитян, включая «потомков властителя Моава», вернулась из Вавилонии вместе с иудеями (Езд. 2:6), а согласно книге Нехемии (Неемии), один из потомков правителя Моава, некий Хашув, живший в Иерусалиме, помогал восстанавливать стены вокруг города (Неем. 3:11). Симптоматично, что именно к этому времени относится и написание книги Руфь («Мегиллат Рут»). Само появление подобного произведения и упоминание о том, что моавитянка Руфь была прабабкой царя Давида, было призвано оправдать слияние иудеев с моавитянами, и это несмотря на запрет Торы родниться с ними, как с народом, допустившим кровосмешение и отказавшимся пропустить через свои земли древнееврейские племена, вернувшиеся из Египта! Примечательно, что Нехемия, бывший наместником Персии в Иудее в течение 12 лет и известный, как и Эзра, своей борьбой против смешения с идолопоклонниками, называет среди глав иудейского народа некоего Пароша, властителя Моава, причем ставит его на первое место среди руководителей иудеев (Неем. 10:14). Падение Моава и Эдома облегчило проникновение в южное Заиорданье набатейцев — предков арабских кочевых племен, которые постепенно вытеснили моавитян и эдомитян с их традиционных земель и заставили переселиться на запад, в южную Иудею. Территориальное перемещение эдомитян сопровождалось и изменением их этнонима: начиная с конца VI в. до н. э. их начинают называть идумеями, а южную Иудею, где они поселились, — Идумеей. Территориальное сближение с иудеями привело их позднее к полной культурной и физической ассимиляции с ними. Правда, смешение происходило путем иудаизации, которую моавитянка Руфь выразила самым непосредственным образом: «Твой народ — это мой народ, и твой Бог — мой Бог» (Руфь 1:16).
Можно предположить, что ассимиляция, хотя и меньших размеров, имела место и с аммонитянами. Как следует из книги Нехемии, после разрушения Иерусалима немало иудеев оказалось в Аммоне, да и сам аммонитянский правитель Товия был связан родственными узами с иудеями: его жена и жена его сына происходили из знатных иудейских родов (Неем. 6:17–18). Интересно, что даже такой противник аммонитян как Нехемия, признавал наличие «хорошей части сынов Аммона», под которой он подразумевал тех, кто был иудаизирован во время вавилонского плена или после него.
Таким образом, если за период Первого Храма произошло слияние древнееврейских племен с ханаанеями и амореями южной Палестины, в результате которого возник новый этнос — иудейский народ, то после падения Иудеи и заиорданских царств резко ускорился другой этнический процесс — слияние эдомитян, моавитян и частично аммонитян с иудеями. Исторические факторы, разделившие некогда родственные племена, приведенные Авраамом в Ханаан, на этот раз способствовали объединению их потомков, по крайней мере частичному.
По сравнению с глубокими переменами в этнической картине Иудеи религиозные верования ее населения мало изменились за четыре столетия. Хотя культ Яхве оставался главной национальной религией, население одновременно продолжало поклоняться и традиционным ханаанским богам — Баалу, Ашейре и Молоху. Некоторое распространение получили и главные национальные боги соседних народов: аммонитский Мильком, моавитский Кемош и эдомитский Каус. Судя по упоминаниям иудейских пророков, в периоды зависимости от Ассирии и Нововавилонского царства в Иерусалиме было немало поклонников популярных месопотамских богов, например Таммуза, Иштар или Нергаля. Помимо этого существовало множество
Вопреки распространенному мнению, иерусалимский Храм был местом поклонения не только Яхве, но и другим богам — как местным, ханаанским, так и заимствованным у соседей. Подобная практика считалась общепринятой не только при «царях-идолопоклонниках», вроде Ахаза или Менаше, но и в годы правления многих давидидов, о которых носители традиции отзывались как о «неугодных в очах Господа» только за то, что они не были последовательными яхвистами. Храм полностью «очищался» от языческих культов только во времена царей-реформаторов — Хизкии и Иосии. Библейские источники буквально изобилуют примерами того, что жители Иудеи вплоть до разрушения Первого Храма и даже после того продолжали оставаться политеистами. Наиболее убедительны в этом плане свидетельства пророков Иезекииля и Иеремии, которые жили в последние десятилетия существования Южного царства и находились в самом центре его религиозной жизни. Так, Иезекииль, впечатленный масштабами идолопоклонства в современной ему Иудее, утверждал, что Самария и Содом не натворили и половины тех грехов, которые совершил Иерусалим (Иез. 16:47, 51). Он же сообщает о службе языческим богам в самом иерусалимском Храме, об оплакивании там вавилонского бога Таммуза и о поклонении солнцу. Причем во всех этих церемониях принимали участие не остатки ханаанейского и аморейского населения, а знать и старейшины Иудеи (Иез. 8:10–17). Тот же Иезекииль свидетельствует о еще более ошеломляющем факте: в иерусалимском Храме не только служили языческим богам, но и вели яхвистское богослужение чужеземные жрецы (Иез. 44:7–8). И все это происходило не при «царях-идолопоклонниках» Ахазе и Менаше, а при Йеоякиме и Цидкии, которые ничем не отличались от большинства давидидов, «неугодных в очах Господа». О том же идолопоклонстве многократно говорил и Иеремия. Но он сокрушался не только по поводу того, что «пророки пророчествовали именем Баала» и следовали за идолами (Иер. 2:8). Не меньше его волновали коррупция и лицемерие среди самих яхвистских священнослужителей. «Как можете вы говорить: мы мудрецы и Тора Господня с нами? — обвинял он их. — А вот, исказило ее лживое перо писцов. Осрамились мудрецы, сокрушены они и пойманы… ибо от мала до велика все они корыстны, и от пророка до священника все они поступают лживо» (Иер. 8:8–10). Мнение Иеремии разделяли и другие иудейские пророки, в частности Миха (Михей), живший намного раньше, в конце VIII в. до н. э. Он тоже осуждал духовных вождей народа, говоря о них так: «Главы его за вознаграждение судят, и священники его за плату учат, и пророки его предвещают за деньги… Так сказал Господь о пророках, вводящих в заблуждение народ Мой: [когда] грызут зубами своими, проповедуют мир; а кто ничего не кладет им в рот, против того объявляют войну» (Мих. 3:11, 5). Бедствия, выпавшие на долю Иудеи, эти пророки рассматривали как наказание Господа за прегрешения вождей народа. «Поэтому из-за вас, — предупреждал Миха, — [как] поле будет вспахан Сион, и Иерусалим руинами станет, и гора дома [Господня] — лесистым холмом» (Мих. 3:12).
Библейские источники свидетельствуют, что ни о каком монотеизме в период Первого Храма не могло быть и речи. Исключение представляют буквально считанные годы в правление царей Хизкии и Иосии. Все четыре столетия жители Южного царства оставались политеистами, у которых приверженность культу Яхве сочеталась с поклонением другим богам, поэтому и в вавилонский плен, и в египетское изгнание они тоже ушли политеистами. Пророк Иеремия, которого иудейская знать насильно увела в Египет после убийства Гедалии, приводит бесспорные доказательства того, как далеки были иудеи от подлинного монотеизма. Призывая своих соотечественников в Египте отказаться от поклонения языческим богам, он наткнулся на стену непонимания и гнева: «Не [хотим] мы слышать от тебя слова, которые ты нам говорил от имени Господа, — заявили ему. — Наоборот, мы непременно выполним все то, что сказано было устами нашими: [будем] совершать воскурения царице неба и делать в честь нее возлияния, как делали мы и отцы наши, цари наши и князья наши в городах иудейских и на улицах Иерусалима» (Иер. 44:16–17). Существующие археологические данные подтверждают тот факт, что и после разрушения Иерусалима в 587/586 г. до н. э. иудеи еще оставались политеистами. В письмах, найденных в Элефантине и относящихся к V в. до н. э., их авторы, иудейские военные наемники, упоминают не только Яхве, но и других богов, которым они тогда поклонялись [64] .
64
Ancient Near Eastern Texts Relating to the Old Testament. P. 491.
В течение всего времени существования Южного царства его внутреннее развитие и политика определялись соотношением сил между двумя могущественными группами: давидидами и ааронидами. Давидиды изначально представляли племенную аристократию колена Йеуда, точнее, ее часть, так как кеназиты, иудейская племенная знать эдомитского происхождения, сначала выступала против них и поддерживала северную династию царя Саула. Однако по мере ассимиляции древних евреев с ханаанеями и амореями Южной Палестины, давидиды стали выражать также интересы наиболее богатой и знатной части этих народов. Вторая группа, аарониды, первоначально представляла собой особый священнический клан, занимавшийся службой главному богу южных древнееврейских колен — Яхве. Этот клан не являлся частью колена Леви, как утверждают библейские источники, а был связан больше с племенем Йеуда, по крайней мере, на момент исхода из Египта. Предание, связавшее родством двух духовных вождей народа — Моисея и Аарона, а также объединившее ааронидов и левитов, возникло позднее и имело в основе своей политические причины, требовавшие объединения как древнееврейских племен, так и их яхвистских священников. После завоевания Давидом Иерусалима в яхвистское священническое сословие влились и йевусейские жрецы, которые в массе своей заняли вторые после ааронидов позиции. Весьма вероятно, что именно из них состояло большинство левитов Южного царства, в то время как подлинные потомки племени Леви находились преимущественно в среде северных племен вплоть до падения Израильского царства.