"Библиотечка военных приключений-2". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Только к вечеру покончил Климчук с этим делом. Хотя можно ли это назвать — покончил? Майор Могилевский настаивал на том, чтобы старшина Мысов был немедленно арестован. Но капитан, подумав, сказал:
— Пока этого делать не следует. Пока вы можете лишь отстранить Мысова от исполнения обязанностей.
Могилевский поспешил выполнить этот совет.
Климчук перебирал в памяти случаи, когда ему приходилось сталкиваться с подозреваемыми во вредительстве. Несмотря на выработавшуюся профессиональную привычку быть объективным и бесстрастным, он, Климчук, каждого
И ничего этого не было у Мысова.
По вызову к Климчуку явился ладный, молодой, с открытым взглядом человек. Пилотка сидела на голове аккуратно, гимнастерка заправлена, как положено, доложил о прибытии четко. Но лицо какое-то серое. И в глазах — боль и тоска.
Он показал себя прекрасным знатоком техники. Он не допустил и не мог по характеру своему допустить оплошности. Перед полетом он осматривал моторы? Климчук заставил рассказать подробно, как осматривал. И Мысов, мгновенно оживившись, сбив пилотку на затылок, чтобы не мешала, заглядывая под стол и за стол, повертывая то чернильницу, то карандаш, рассказал.
Климчук протянул старшине детали, приведшие к аварии.
— А что вы скажете об этом?
— Люфт очень большой, — сказал Мысов.
— Допустим такой люфт?
— В десятки раз меньший недопустим, товарищ капитан.
— Как же вы не заметили?
Чудес не бывает на свете: в воздухе никто не мог снять с металлической детали несколько десятых миллиметра, тут нужно было действовать резцом или напильником.
— Кто это сделал, старшина Мысов?
В состоянии невероятного смятения Андрей ответил:
— Виноват, товарищ капитан.
«Заладил: «виноват, виноват», — с досадой думал Климчук. — Повиниться, брат, еще успеешь. А вот кто же испортил детали, это ты знаешь? Если нет — почему не знаешь? Почему?»
Капитан шагал по полю, заросшему полынью, рвал и давил сочные стебли сапогами. Терпкий запах поднимался плотной волной, лез в горло, в нос. Выбрать другую дорогу не было возможности, Климчук торопился. Сегодня ночью должен был тронуться вперед второй эшелон, капитану надо быть на месте.
Так, с горьким привкусом во рту, он и явился в штаб.
4. ВСТРЕЧА У БОЛОТА
Вспыхнувшая антипатия Климчука к Могилевскому нашла бы существенное подкрепление в рассказе Сергея Осокина об одних сутках, которые последовали за его вынужденной посадкой и которые инженер-майор Могилевский «проболтался» на аэродроме ночных бомбардировщиков.
Но капитан Осокин рассказать об этом не смог.
Что же случилось с капитаном?
Вылетел он на задание на совершенно исправном самолете, в отличном настроении. Такое настроение владело всеми воинами фронта, двинувшимися в наступление на врага.
Садясь в самолет, Осокин
— Ну, как?
Тот ответил:
— Как часы, товарищ капитан.
И, действительно, моторы в начале полета работали великолепно. А потом произошло непонятное. Линия фронта едва обозначилась вдалеке дымами и пожарами, как без всякой причины в своем, спокойном небе правый мотор вдруг сдал, вышел из строя, будто его прошила пулеметная строчка.
На одном моторе можно было лишь попробовать дотянуть до более или менее сносной посадочной площадки. Однако и этого Сергею не удалось сделать: стал сдавать второй мотор. Он был вынужден сесть, где пришлось — на опушке леса, у болота, возможно, на земле, где еще рыщет враг.
Командир уводил эскадрилью к заданной цели. Стрелок-радист осокинской машины успел принять его приказание «действовать по обстановке».
Садились трудно. Когда отказали моторы и капитан принял решение идти на посадку, всем стало ясно: малейшая оплошность — и, как говорится в невеселой шутке, «собирайте нас по частям». Надежда теперь была лишь на мастерство командира.
Сергей будто сросся со штурвалом. На ногах, казалось, не стало унтов — так чутко прильнули ступни к педалям. Глаза ощупывали каждую пядь стремительно проносящейся внизу земли.
Для посадки в распоряжении была кочковатая луговина, покрытая жухлой травой, сбегающая к болоту. В одном месте кочки собрались в гряду. Между этой грядой и кромкой леса полукилометровая полоса.
Садиться тут!
Колеса ударили о грунт. Самолет, как охромевшая птица, скачками проковылял и замер, почти упершись в деревья на опушке. Хотя «замер» не то слово — он весь содрогался, как содрогались и люди от минувшего напряжения. От толчка при посадке радиостанция вышла из строя.
Сергей первым выпрыгнул из кабины, неловко прошелся: теперь и унты и вся одежда стала ощутимой, мешающей, сковывающей движения. Тишина оглушала.
Что таилось в этой тишине лесной глухомани?
Он, командир, капитан Осокин должен был разгадать, определить — его подчиненные стояли рядом, ждали распоряжений.
Теснимый наземными войсками, враг отступал. Линии фронта, строго говоря, не было. Могло случиться, что в лесу остались гитлеровцы. С воздуха лес темнел небольшим пятном с просветами — полянами. А сели на одну из них и видно, что поляна-то километра два в поперечнике. Значит, лес велик и может укрыть немало врагов.
Сергей вынул пистолет и улыбнулся несерьезности своего жеста. Тишина. Вблизи, во всяком случае, никого нет. В разведку идти некогда. Лучшим решением было: одного из экипажа оставить у самолета, остальным немедленно пробираться на аэродром. Сергей решил остаться на месте сам. Надо доставать не пистолет, а карту, поточнее определяться на местности, отсылать людей.
Все было сделано за полчаса. Разработан примерный пеший маршрут. Самолет замаскирован ветками и травой. В крепком пожатии стиснуты руки товарищей. И капитан Сергей Осокин остался один.