Библиотека мировой литературы для детей, т. 39
Шрифт:
На обратном пути Эль-Койот заметил следы подкованной лошади и увидел, что ее привязывали к дереву вблизи хакале.
— Карамба! Капитан-американец был здесь сегодня ночью. Черт побери! Я что-то смутно вспоминаю, но мне казалось, что я это видел во сне. Догадываюсь, зачем он сюда приезжал. Он узнал об отъезде дона Морисио. Он, верно, еще заедет, когда решит, что я уже выспался. Ха-ха! Все будет сделано и без него. Мне не потребуется его дальнейших указаний. Тысяча долларов! Вот это деньги! Как только я их получу, я поеду на Рио-Гранде и попробую поладить с Исидорой.
Произнеся
Перед тем как выехать в прерию, он еще раз заехал на окраину поселка и там дождался всадников, которые должны были сопровождать его и которых он уже предупредил, что их помощь понадобится в одном тайном деле.
Трое приятелей Эль-Койота, казалось, уже были посвящены в его планы. Во всяком случае, они знали, что местом действия будет Аламо. Когда в начале пути Диас свернул в сторону, они крикнули ему, что он едет не по той дороге.
— Я хорошо знаю Аламо, — сказал один из них, тоже мустангер. — Не раз я охотился там за лошадьми. Это место лежит на юго-запад отсюда. Самая близкая дорога туда идет вон через ту просеку. Вы взяли слишком на запад, дон Мигуэль.
— Вот как? — презрительно сказал Диас. — Вы, должно быть, американец, сеньор Висенте Барахо. Вы забываете, что наши лошади подкованы. Индейцы не ездят прямо из форта Индж на Аламо, чтобы… Надеюсь, вы понимаете меня?
— Верно! — ответил Барахо. — Прошу прощенья, дон Мигуэль! Карамба! Я об этом и не подумал.
Без дальнейших пререканий трое сообщников Эль-Койота последовали за ним. Они ехали молча, пока, наконец, не достигли лесных зарослей на несколько миль дальше просеки, о которой упомянул Барахо.
Оказавшись под прикрытием леса, все четверо сошли с лошадей и привязали их к деревьям; после этого они приступили к делу, которое можно сравнить только с тем, что происходит за кулисами провинциального театра перед представлением мелодрамы из жизни дикарей.
Глава XLII
Грифы слетаются
Стая черных грифов, кружащих над прерией, — картина обычная для южного Техаса, и тот, кто путешествовал там, конечно, видел это зрелище.
Слетевшись целыми сотнями, они описывают в воздухе широкие круги и спирали; они то спускаются вниз, почти касаясь травы, то вдруг взвиваются вверх на неподвижно распростертых крыльях, — на фоне неба отчетливо выделяются их зубчатые контуры.
Путешественник, который увидит это впервые, невольно остановит свою лошадь, чтобы понаблюдать за птицами. Даже тот, для кого стая грифов не новость, невольно задумается: для чего собрались эти хищники?
Ведь эти мерзкие птицы слетаются неспроста. И увидит ли путешественник или нет, он знает, что
Наутро после той мрачной ночи, когда три всадника пересекли равнину, эту картину можно было наблюдать над зарослями, куда они въехали. Стая черных грифов кружила над макушками деревьев в том месте, где просека делала поворот.
На рассвете ни одного хищника еще не было видно. Но не прошло и часа после восхода солнца, как сотни грифов уже парили здесь на широко распростертых крыльях; их черные тени скользили по яркой зелени леса.
Техасец, попав в просеку и заметив эту зловещую стаю, сразу догадался бы, что здесь витает смерть.
Проехав дальше, он нашел бы подтверждение этому — лужу крови, затоптанную лошадиными копытами.
Но хищники кружили не над самой лужей. Центром описываемых ими кругов, казалось, было место немного в стороне среди деревьев; там, наверно, и находилась привлекавшая их добыча.
В этот ранний час не было ни одного путника — ни техасца, ни чужестранца, чтобы проверить правильность этого предположения; и тем не менее это была правда.
В лесу на расстоянии четверти мили от лужи крови лежал на земле человек.
Умер ли он?
На первый взгляд казалось, что он умер, и черные птицы, очевидно, тоже считали его мертвым. Его неподвижность и неестественная поза убеждали их в этом.
Он лежал неподвижно на спине, запрокинув голову, не закрывая лица от солнца. Его руки и ноги были распростерты на каменистой земле, словно он потерял способность владеть ими.
Вблизи рос огромный старый дуб, но юноша не был защищен его тенью — он лежал за пределами лиственного шатра, и лучи солнца, только что начавшие проникать в чащу, скользили по бледному лицу, которое казалось еще бледнее от отсвета белой панамы, лишь слегка прикрывавшей лоб.
Умер ли он? Или умирает?
Судя по поведению грифов, можно было сказать, что он умер. Но на этот раз инстинкт обманул хищников.
Разбудил ли юношу луч солнца, упавший на полузакрытые веки, или отдых восстановил его силы, но он пошевелился и широко открыл глаза.
Вскоре он немного приподнялся и, опираясь на локоть, недоумевающе посмотрел вокруг.
Грифы взвились высоко в воздух и некоторое время не спускались.
— Умер я или жив? — прошептал юноша. — Сон это или явь? Что это? Где я?
Солнечный свет ослеплял его. Он прикрыл глаза рукой, но и тогда видел все как в тумане.
— Деревья надо мной, вокруг меня… камни подо мной, — недаром у меня болят все кости. Лесная чаща… Как я попал сюда?.. Вспомнил! — сказал он после минутного размышления. — Я ударился головой о дерево. Вот оно— и тот самый сук, который выбил меня из седла. Левая нога болит. Да, помню, — я стукнулся о ствол. Черт побери, она, кажется, сломана…
Юноша попытался встать. Но это ему не удалось. Больная нога отказывалась служить — от ушиба или вывиха она сильно распухла в колене.