Библия улиток

Мелемина Евгения

Молча, но пристально глядя девушке в глаза, он поднял руку и показал ей два пальца.

– Нет, – тихо сказала она. – Трупы наше заведение не украсят.

Поднимаясь на лифте на второй этаж, Лейтенант разглядывал пакетик с разноцветными таблетками. Этого не хватит, чтобы отключилась даже самая хрупкая девушка, но добавки нигде не достать – ни один человек не продаст ему больше, чем положено на суточную дозу, а покупка уже зафиксирована картридером.

Подкупать проститутку – гиблое дело, подумал он в отчаянии. Алиби – волшебное слово, надежный щит от дальнейших проблем. Одно дело – вылететь с работы за потребление благ Фареста, а

другое – получить обвинение в разглашении секретной информации. Это расстрел, дырка в беззащитном затылке…

Алиби. Алиби…

За дверью каюты номер семнадцать его встретила гибкая русалка в венке из тяжелых искусственных лилий. Неделя Чудовищ: кругом оживают и поднимаются из глубин человеческой памяти самые фантастические и полузабытые образы, вышедшие из сумрака, в котором плутал древний испуганный разум.

Словно за одну ночь снова появились на планете густые леса, глубокие озера и чудеса непокорных гор, и будто снова населили их дриады, эльфы и лешие, гномы и вампиры.

Древняя планета, населенная страхами и выдумками, на секунду ожила, Лейтенанту показалось, что в каютку борделя ворвался запах туманной реки и водорослей.

Русалка улыбнулась, закинула ногу на ногу и повела полуобнаженными грудями в легкой ленте сияющей мягкой чешуи.

На плечи ей были наброшены рыбацкие сети.

– Пощади меня, – прошептала она, – выпусти меня обратно в море… я сделаю все, что ты захочешь.

Лейтенант автоматически проглотил таблетку, наугад выбранную из пакетика.

Живая рыбка. Рыбка на крючке – вот кто он, и все это – ради Сэтто Тайгера.

Сэтто Тайгер. Такие люди приносят неприятности всем, кто попадается им на пути, так сильна влекущая сила их безумных идей и так опасны все их начинания. Они живут сразу против всех, но обрастают множеством сторонников, потому что умеют дать такое яркое ощущение свободы, перед которым удовольствие от любого вида наркотиков – чепуха.

Заставить верить в то, что свобода эта не мимолетна, а лишь упорно ускользает и нужно только покрепче ухватить ее за хвост, – это и есть сила Тайгера, и с ее помощью он пробирался на любую высоту и закреплялся там навсегда.

Живучесть его была феноменальна – подростком он мотался по городам, а война бежала следом и каждый раз настигала его, но не смогла перемолоть. Оставались только шрамы, и с каждым новым шрамом Тайгер становился все веселее и безрассуднее.

Ему потакала сама жизнь: пулей выбивала из руки банку тушенки, зараженную смертельно опасной болезнью, гнала за хорошенькой девчонкой из деревеньки, которую ночью накрывало шквалом огня, бросала в руки сумасшедших медиков, умеющих собрать тело по кускам, и берегла так упорно, что Сэтто в конце концов возвел ее в ранг божества.

Это божество он и защищал, сумев когда-то урвать должность хранителя Края, раз и навсегда заперев Край на замок от любых на него посягательств.

Шел он к этому долго и по пути сыграл множество ролей: покаянного беженца, фанатичного полицейского, рьяного пособника Синдрома и сначала – синдромера, а после ряда выдвинутых инициатив и полного согласия с линией правящей верхушки – мэра Фареста.

Эти пять лет он тщательно хранил свою репутацию и заслужил град проклятий от бывших друзей, а потом в разгар кризиса вдруг показал Синдрому истинное лицо – прежнее веселое лицо трикстера и бунтаря.

Жизнь счастливо отвела от него два покушения, и в ответ он позволил ей бить ключом:

Фарест не искал путей выжить, он просто жил каждым днем и легко надевал карнавальные маски, закрываясь ими от проблем, пригибающих Свободу к земле.

Свобода вымирала от кустарной грязной химии, которую продавали почти на каждом углу – и каждый угол мирно существовал под патронатом полицейских.

Свобода боролась – полицейские исправно писали отчеты и предоставляли комиссиям килограммы дурно пахнущего порошка, изъятого у бродяг с переломанными руками.

Статистика показывала, что их рвение освободило страну от наркотиков еще пять лет назад.

Трупы с изъязвленными венами, всплывающие то тут, то там, доказывали обратное.

Быстро нашлось и объяснение – совсем рядом, в Фаресте, дурманом торговали в открытую, под контролем врачей и системы проверки качества.

Синдром нашел виновника и так яростно обличал Фарест, что население потребовало ужесточения работы пропускных пунктов.

Очереди у пунктов встали почти неподвижно, но то и дело торжествующе, с бликами фотовспышек, находили под сиденьями прибывших из Фареста машин пакетики с разноцветными таблетками, и недовольство на время утихало.

Скудная послевоенная экономика Свободы не могла обеспечить стабильность бюджета, и выросли на этом фоне чудовищные налогообложения, а вместе с ними – и аппарат по их сбору.

Тайгер позволил частным предпринимателям не платить налоги первые пять лет от начала основания предприятия.

Убыль населения заставила Свободу принять ряд законов по сохранению семьи: запретить аборты, создать полицию нравов.

Тайгер узаконил проституцию.

На каждую инициативу Синдрома он отвечал моментально: словно издеваясь, кажущимися абсурдными решениями доказывал несостоятельность Свободы и заодно повышал и повышал цены на энергию.

Синдром тихо погибал от невозможности дотянуться до Тайгера – собственноручно отданный когда-то Тайгеру ключ от Края вырвать назад без сильной армии не представлялось возможным.

Проблема стояла остро: попытка перекроить и без того трещащий по швам бюджет в пользу военных баз вызвал новую волну кризиса, и от милитаристской программы пришлось отступить.

На этом провальном этапе в игру вступил понтифик, которому Тайгер был бельмом на глазу не столько по причинам экономическим, сколько по религиозным. Существование города порока и разврата возмущало понтифика до глубины души.

Он, человек по сути мягкий (собственноручно выращивал горшочные фиалки и очень любил детей), каждое утро просыпался с мыслью, что мир катится в пропасть, которую распахнул перед ним дьявол в обличии Сэтто Тайгера.

Ежеутренние муки стали нестерпимы, и понтифик решился оказать Синдрому своевременную помощь. На пожертвования церкви была раскопана и возрождена секретная военная база, и на эти же деньги начались разработки оружия, способного взрезать купол Края.

Лейтенант невольно сравнивал Командора и Сэтто. Оба они вызывали у него уважение, но Командор являлся олицетворением того подлого склада характера, которым обладали худшие из людей. Он легко переходил со стороны на сторону, преследуя только собственные цели, в то время как Тайгер умел думать о других. Войны выковали в Командоре привычку подчиняться приказам без обсуждения, а в Тайгере – самостоятельность мышления. Командор защищал своих людей, но требовал защищать себя, а Тайгер позволял людям свободу выбора – с кем быть и кому служить.