Бич Нергала
Шрифт:
Гегридо в неописуемом раздражении швырнул на стол вилку с недоеденным трюфелем.
– А заодно и нашей свободе! Неужели ты не видишь, что за неприступными зубцами агадейских кряжей вырос настоящий волк? Он даже не удосужился подогнать овечью шкуру по своей фигуре! Наоборот, с удовольствием показывает клыки. Мне доподлинно известно, что натворили в Лафатской долине и под Бусарой упомянутые тобой «ренегаты» – Бен-Саиф и Лун. Заметь, я даже знаю их имена! Я прекрасно вижу всю эту мерзкую интригу. Скажу больше: позавчера в двух переходах к югу из ущелья показывалась агадейская конница, и ответь, дорогая племянница: что понадобилось на нашей равнине
– Ты уже ничего не изменишь, – угрюмо произнесла Зивилла, опуская на стол кубок с недопитым вином. – Но ты можешь остаться хозяином в своем замке.
– Я могу сорвать интригу. Конечно, войну этим не остановить, но она перейдет на новый виток, и нашему «миролюбивому» соседу придется менять тактику на ходу. А это изрядно снизит его шансы на выигрыш. Непреложный закон военного искусства гласит: чем хитроумнее замысел полководца, тем опаснее для него любая нежданная препона. Малейшая нестыковка способна обрушить лавину хаоса. И первую нестыковку ему обеспечу я. Почту за честь, дорогая племянница.
Вертя в непослушных пальцах кубок с густым, как сливки, вином, Зивилла рассматривала лицо своего дяди и поражалась – в старом кресле напротив нее сидел вовсе не тот человек, которого, как ей мнилось, она хорошо знала. Куда исчез весельчак и светский лев, который чуть ли не четверть жизни провел на пирах и охотах? Она видела перед собой потомка аквилонских рыцарей, подлинного дворянина, из тех, для кого слова «честь и верность» – вовсе не пустые звуки. «Таких, так ты, на свете почти не осталось, – мысленно обратилась она к нему, чтобы заглушить горечь, которая затопила сердце. – Вымирающее племя».
Она невесело улыбнулась, коснулась взглядом своего перстня с мутной капелькой агата в золотой оправе и, беззвучно шевеля губами, потянулась к вазе с фруктами.
– Ага! И этот, сука, прикидывается. – Родж выпрямился над поверженным воином, отвел назад ногу, ударил носком сапога в скулу. Апиец дернулся и снова замер, и тогда Ямба, который ходил рядом с рыжим бритунцем по усеянной мертвецами дороге, выругался и ткнул саблей в ягодицу степняка.
– На ноги, падаль! Вставай, не то и взаправду околеешь.
Они подняли апийца за руки, дружно врезали ему слева и справа в челюсть и пинками погнали к телегам, подле которых уже сидело около десятка пленных. Один из них – молодой, в дорогом наряде, – жалобно скулил, заслоняя локтями окровавленное лицо и уши, а Нулан остервенело охаживал
– Друг детства? – осведомился он, когда сотник выпрямился перевести дух. Нулан зарычал, снова взмахнул плеткой, и степь огласилась воплями истязаемого. На них молча смотрели со всех сторон, победители с одобрением, побежденные с унынием и страхом. С головы и рук молодого пленника слетали клочья кожи.
– Может, не стоит торопиться? – Атаман удержал Нулана за предплечье. – Впереди еще целый вечер. Разведем костерок…
– Костерок! Слишком много чести для этого шелудивого пса! – Рука с нагайкой вытерла пот со смуглого лба и сросшихся бровей. – Это Ияр, прихвостень Кая, я тебе о нем рассказывал. Сучий выблядок пустил его по моему следу! – Он посмотрел на атамана и хмуро добавил: – Если б не ты, сейчас бы коршуны растаскивали мои потроха по курганам.
Атаман ухмыльнулся.
– Может, когда-нибудь сочтемся.
Нулан кивнул.
– Я в должниках подолгу ходить не привык, но сейчас хочу попросить еще об одной услуге. Не убивай этих дураков. – Он кивком указал на пленных. – Не их вина, что они из сотни Ияра. Можно их отпустить?
Высокий киммериец равнодушно пожал плечами.
– Я думаю, ребята не осудят. – Он обвел вопросительным взглядом бывших наемников. – Что, парни, не помрем со скуки за одну ночь? А завтра спустимся в деревню, и уж повеселимся, так повеселимся. – Не встретив возражений, он повернулся к Нулану и глазами указал на Ияра. – Но уж этого, конечно, ты не захочешь отпустить.
– И этого, – буркнул Нолан.
Атаман выразительно посмотрел на него, ожидая объяснений.
– Я хочу, чтобы эта скулящая мразь вернулась к Каи-Хану с «радостными» новостями, – ответил сотник. – Пускай передаст, что сотник Нулан и его$7
Ияр торопливо закивал. Вся его спесь слетела от первого же удара нагайки.
– Бери коня, урод. – Нулан указал плетью на невзрачного расседланного рысака. – Хочу, чтобы ты поскорее «обрадовал» Кая. Остальные – пешком, – добавил он, точно плюнул.
– А Каи-Хан не пошлет за нами вдогон сотни три удальцов? – тихо спросил атаман, отведя его в сторону.
– Обязательно пошлет, – мрачно подтвердил сотник, – и нам конец, если спустимся в село. Надо идти вон туда, – он показал вдоль гребня низкого длинного холма на восток, – свернуть к реке, перебраться на тот берег и спалить за собой мост.
Атаман постоял молча, обдумывая эти слова. Как ни крути, степняк говорит дело.
– Да, скучать нашим парням нынче ночью не придется, – усмехнулся он, наконец. – По холмам, по бездорожью…
– Зато оторвемся от погони. За мостом прямая дорога на Даис, Каи-Хану там пока делать нечего. А для нас работенка найдется. Нутром чую.
– Нутром? – Киммериец недоверчиво посмотрел ему в глаза. – Что-то ты, братец, темнишь. Время военное, по той дороге наверняка когирские конные патрули рыскают. А с ними шутки плохи.
Нулан и сам осознавал риск, но в его голове уже созрел план, а вместе с ним – уверенность, что у разбойничьей шайки очень маленький выбор. Или играть по-крупному, или шастать по степи, точно стая шакалов, пока всех не порубят солдаты-каратели или не вырежут спящими озверелые крестьяне. Еще, конечно, можно податься на юг, подстерегать караваны на торговом тракте, но там, говорят, хватает своих бандитов, известных обычаем принимать чужаков на пики. Нет, на восток идти надо, в Даис. Попытать счастья. Вот и парнишка уговаривает…