Биг Сюр (Big Sur)
Шрифт:
Голос ее это главное – Она говорит с разбитым сердцем – Ее голос звучит тоскующей лютней, словно погибшее сердце и еще мелодично, как в заброшенной шахте, иногда это трудно выносить, как того фантастического футуристического певца Джерри Сазерна из ночного клуба, он вступает в пятно света вокруг микрофона в Лас Вегасе, и ему даже петь не надо, достаточно просто заговорить, чтобы мужчины начали вздыхать, а женщины, кажется, изумляться (если они вообще способны изумляться) – Так что когда она пытается объяснить мне всю эту чепуху (эту философию ее и Коди и нового приятеля Коди, Перри, нагрянувшего на следующий день), я просто сижу и дивлюсь и гляжу на ее губы, размышляя, откуда и почему исходит эта красота – И заканчивается это, конечно же, нежным соитием – Маленькая блондинка посвящена во все тонкости любовного дела и нежно сочувствует и даже слишком нежно, так что к рассвету мы уже собираемся пожениться и улететь на неделю в Мехико – На самом деле сейчас я прямо как наяву это вижу: грандиозная двойная свадьба с Коди и Эвелин.
Она ведь великий враг Эвелин – Ее не устраивает быть просто любовницей и любовью Коди, она хочет взять верх и уложить Эвелин на лопатки и отобрать Коди навсегда, и чтобы добиться этого,
О эти взлеты и падения и плутовство женщин, блондинок, все это в великом магическом «Городе Гандхарв» Сан-Франциско, и сам я наедине с одной из них на волшебном коврике, ух, сначала это конечно великая радость, новый великий ослепительный взрыв опыта – Все наяву, я есмь, что впереди – Ведь с печальной мелодичной Билли в объятиях я сам становлюсь Билли, Билли и Билли, рука в руке, о прекрасно, и Коди в некотором роде благословил нас, мы устремляемся к облакам нежной любви и надежды Гендхиз-хана, и безумец тот, кто этого не испытал – Поскольку новая любовь всегда дарит надежду, увенчивает иррациональное смертельное одиночество, я постиг его (ужас земной пустоты), когда сделал глубокий полный йода смертельный вдох на побережье Биг Сюра, и теперь вознагражден и осенен осанной и вознесен, как священная урна, к Небесам посредством самогo освобождения от одежд и от дисгармонии ума и тел в невыразимо нервно печальном восторге любви – И не позволяйте старым отсталым идиотам уверить вас в обратном, и к тому же никто в мире никогда просто не осмелится написать правдивую историю любви, это ужасно, нам не отделаться от на пятьдесят процентов неполной литературы и драматургии – Лежим губы к губам, поцелуй к поцелую в мягкой тьме, чресла к чреслам, окруженные невероятной нежностью, так далеко от всех наших странных ментальных абстракций, что непонятно становится, почему люди приписывают Богу антисексуальность – Тайная подпольная истина безумного желания прячется под решетками и свалками по всему миру, никогда не упоминаемая в газетах, хромоного и как мозоль описанная сочинителями и фальшиво нарисованная художниками, ох, просто слушай вагнеровских «Тристана и Изольду» и думай о нем и его обнаженной возлюбленной красавице под опавшими листьями в баварских полях.
Как все-таки странно, и то, что происходило все эти недели, все эти уходы и возвращения и страдания в Сити и Сюре, все теперь так рационально нагромоздилось, словно гигантская конструкция, из которой можно выстроить вышку, которая позволила бы мне неловко нырнуть в душу Билли, и стало быть на что жаловаться?
Посреди ночи она отправляется за своим четырехлетним сынишкой, чтобы продемонстрировать его духовную красоту – Он один из самых таинственных людей, которых я когда-либо встречал – У него огромные влажные карие глаза, очень красивые, и он ненавидит всех, кто приближается к его матери, и все время задает ей вопросы: «Почему ты с ним? Почему он здесь, кто он?», или: «Почему на улице темно?», или «Почему вчера солнце светило?», или еще что-нибудь, он просто обо всем спрашивает, и она с совершенным восторгом и терпением отвечает на каждый вопрос, пока я не заявляю: «Он тебя не достал со всеми этими вопросами? Почему бы ему не мурлыкать и не валять дурака, как делают все дети, он вертится у тебя на коленях, спрашивая ОБО ВСЕМ, слушай, почему ты не дашь ему просто песню спеть?» – «Она отвечает: „Я отвечаю ему потому, может быть, что ожидаю его следующего вопроса, все, о чем он спрашивает и говорит, это очень важно и касается Абсолюта, по которому я, может быть, тоскую“ – „Что ты имеешь в виду под Абсолютом?“ – „Ты сам сказал, Абсолют есть все“, но, конечно, она права, и я понимаю, что в своей грязной старой душе я уже завидую Эллиоту.
27
Полагаю, циновка ночи позволяет родиться вздохам славной божественной любви, хотя с другой стороны, это несколько скучно, и мы оба смеемся, обсуждая сей факт – В ту первую ночь мы не спим до самого рассвета, обсуждая все книги, и Коди во всех деталях, и меня во всех деталях, и ее во всех деталях, и Эвелин во всех деталях, и философии, и религии, и Абсолют, и в конце концов я шепчу ей стихи – Бедняжке надо вставать и идти на работу, на том и засыпаю пьяный – А она готовит свой аккуратненький завтрак, сбывает Эллиота на руки дневной няне, а я просыпаюсь один в час дня и делаю глоток вина и залезаю с книжкой в горячую ванну – Все время звонит телефон, все включая Монсанто и Фагана и МакЛиара и Мунмэна каким-то образом вычислили мое местонахождение и телефонный номер, хотя никто из них прежде не был знаком с Билли и даже не видел ее ни разу – Я с ужасом представляю себе, как будет взбешен Коди, из-за того, что его тайная жизнь стала достоянием общественности.
Но тут появляется Перри – Так же как у меня, у Перри странная братская связь с Коди, благодаря которой он является конфидентом и иногда любовником кодиных девушек – И я понимаю, почему – Он очень похож на меня, только моложе и выглядит как я, когда мы с Коди впервые встретились, но дело даже не в том, это буйная потерянная мятежная душа, только что из соледадской тюрьмы за попытку ограбления, с мальчишеским лицом и спадающими на него черными волосами и в то же время с мощными мускулистыми руками, которые, я подозреваю, человека могут надвое переломить – И имя у него странное, Перри Иторбайд, я тут же говорю: « Я знаю, ты – баск» – «Баск? Правда? Никогда бы не подумал! Давай позвоним по межгороду моей матери в Юту и скажем!» – И он звонит своей матери, за счет Билли, а я с бутылкой портвейна в одной руке и окурком в зубах разговариваю с матерью баскского экс-зека в Юте, сообщая ей, вернее уверяя ее: «Да, я думаю, это баскское имя» – Она спрашивает: «Эй, что вы говорите? Кто вы?» – И Перри улыбается весь при счастьи – Очень странный парнишка – Лишь в далеком прошлом моей литературной жизни я встретил такого же бандита, повидавшего не одну тюрьму, и с такими же стальными ручищами и лихорадочным беспокойством, которое
Какие-то его собственные друзья звонят в дверь Билли, кажется, все знают, что я здесь, они входят, это странные негры-анархисты и бывшие зеки, напоминает банду, я начинаю волноваться – Словно шайка мудрецов, негры пылки, и сумасшедши, и умны, но у всех у них те же мускулистые руки и отметины тюрьмы, и при этом говорят они так, как если бы конечная судьба мира зависела от их слов – Трудно объяснять (и все-таки продолжу).
Интересно, может это подпольная команда энтузиастов, Билли и ее бандиты со всей этой фантастической белибердой о духовных вопросах, хотя я понимаю, что еще прежде в Сан-Франциско заметил, род эфемерной истерии, которая таится в воздухе под крышами, поражает определенные слои населения и всегда ведет к суициду и увечьям – Я просто невинный печальный любитель помедитировать и «Невежда» среди странных экспансивных криминальных агитаторов сердца – Это напоминает мне кошмар, приснившийся до моего появления на Побережьи, во сне я вновь в Сан-Франциско, но происходит нечто забавное: по всему городу мертвая тишина: и печатники, и служащие, и маляры, все молча стоят у окон второго этажа, глядя на пустые улицы Сан-Франциско: изредка внизу проходят несколько битников, тоже молча: на них смотрят, причем не только власти, все: словно для битников существует своя особая система улиц: но все молчат: и в этой глухой тишине я еду на платформе с пропеллером прямо в центр города и дальше к фермам, где птичница зовет меня и соблазняет жить с ней – Бесшумно катит маленькая платформа, а люди смотрят из окон, группы их очертаний похожи на контуры старинной живописи Ван Дейка: напряженны, подозрительны, мгновенны – Билли и ее деятельность напоминают мне об этом, но поскольку значимы для меня только концепции моего собственного сознания, не дoлжно бы существовать тому, к чему, полагаю, идет дело – Но это тоже знак грядущего безумия в Биг Сюре.
28
Странно – И Перри в тот новый день, когда Билли на работе, и мы уже позвонили его матери, хочет теперь, чтоб я отправился с ним к генералу армии Соединенных Штатов – «Зачем? И что все эти генералы высматривают из своих молчаливых окон?», спрашиваю я – Но Перри ничем не удивишь – «Мы поедем туда, потому что я хочу, чтоб ты прикололся к красивейшим девушкам, которых мы когда-либо видели», и мы берем такси – А «красотки» оказываются восьми, девяти и десяти лет от роду, дочери генерала или может даже кузины или дочери другого странного генерала, но тут и их мама, и еще мальчишки играют в глубине дома, Эллиот с нами, Перри нес его на плечах всю дорогу – Я смотрю на Перри, и он говорит: «Я хотел, чтоб ты увидел самые прекрасные задницы в городе», и я понимаю, что его безумие опасно – А потом он спрашивает: «Видал красотку?», это о десятилетней дочери генерала (которого еще нет дома) с «хвостиком», как у пони; « Я собираюсь похитить ее прямо сейчас», и он берет ее за руку, и они уходят на улицу на целый час, пока я сижу там и напиваюсь, беседуя с матерью – Какая-то невероятная конспирация, чтобы меня с ума свести – Мать вежлива как ни в чем ни бывало – Является домой генерал, и это большой суровый лысый генерал, а с ним его лучший друг, фотограф по имени Ши, тоненький, хорошо причесанный и одетый, обычный деловитый коммерческий изготовитель видов города – Я ничего не понимаю – Но внезапно в соседней комнате раздается крик малыша Эллиота, я бросаюсь туда, и выясняется, что два мoлодца стукнули его или что-то в этом роде за какую-то провинность, так что я наказываю их и забираю Эллиота обратно в гостиную, посадив на плечи, как это делает Перри, только Эллиот желает вдруг спуститься на землю, он не хочет даже на колени присесть, ненавидит мой характер – В отчаяньи я звоню Билли в ее агентство, и она отвечает, что сейчас заберет нас, и добавляет: «Как сегодня Перри?» – «В данный момент он похищает маленьких девочек, по его словам, прекрасных, хочет жениться на десятилетних девочках с „хвостиками“, как у пони» – «Это в его стиле, постарайся приколоться к нему» – Своим мелодичным грустным голосом по телефону.
Я переключаю свое бедное истерзанное внимание на генерала, который тем временем рассказывает, как вместе с Маки во время Второй Мировой войны был антифашистом и еще партизанил на южном тихоокеанском побережье и знает один из прекраснейших ресторанов в Сан-Франциско, где мы можем все вместе устроить пирушку, филлипинский ресторан в районе Чайнатауна, я говорю: о'кей, круто – Он наливает мне еще – Глядя на забавную ирландскую физиономию фотографа Ши, я восклицаю: «Можете сфотографировать меня, когда только захотите», а тот злобно отвечает: «Только не в качестве пропаганды, все что угодно только не пропаганда» (и тут в дверях появляется Перри вместе с Пупу, которая держит его за руку, они уходили изучать улицу и принесли петуха), и я понимаю, что все просто живут потихоньку, один я с ума сошел.
На самом деле я жажду, чтобы поблизости оказался старина Коди и растолковал мне все, хотя вскоре мне становится ясно, что даже Коди это не под силу, я серьезно начинаю сходить с ума, так же как сошла с ума «подпольная» Айрин, хотя все еще я не осознаю этого – Я начинаю подозревать сложности в каждой простейшей вещи – Кроме того «генерал» еще больше пугает меня, превратившись вдруг в странного богатого хорошо одетого штатского, который даже не помогает мне оплатить счет за ужин в филипинском ресторане, куда и Билли подъехала, да и сам ресторан особенно зловещ из-за огромной пьяной неряшливой сумасшедшей молодой филлипинки с толстыми губами, которая сидит в конце зала, непотребно заглатывая свою пищу и нагло глядя на нас, словно желая сказать: «Пошли вы на…, ем, как хочу», расплескивая повсюду подливку – Я не могу понять, что происходит – Ведь это генерал предложил мне поужинать, а я должен платить за всех, за него, Ши, Билли, Эллиота, себя, остальных, странное апокалиптическое безумие дрожит в моих глазных яблоках, и запас денег истощается в этом Апокалипсисе, который они сами сотворили в тишине этого Сан-Франциско.