Билет на удачу

Смит Дженнифер

– И я без понятия. Но как-то читала, что гораздо больше шансов получить удар молнией, быть атакованным акулой и даже, не поверишь, стать президентом.

– Такое бывает, да, – смеется Тедди.

– Даже на то, чтобы умереть, придавленным упавшим торговым автоматом, и то больше шансов.

– А вот это уже более вероятно.

На экран возвращается ведущая программы новостей, темноволосая молодая женщина с короткой стрижкой.

– Организаторы лотереи подтвердили информацию о трех выигрышных билетах в лотерее «Пауэрбол» с джекпотом в четыреста двадцать четыре

миллиона долларов, – начинает она. Это глупо, но я иду в гостиную, чтобы лучше слышать. – Вы можете быть победителем, если купили свой билет во Флориде, Орегоне или здесь, в Чикаго. – Показывают маленький лоток с красным навесом. – Местный счастливчик еще не известен, но выигрышный билет был продан в Линкольн-Парке в магазине «У Смита».

У меня отваливается челюсть.

– Они про магазин, который рядом с твоим домом? – спрашивает Тедди, обернувшись, и вытаращивается, увидев выражение моего лица. – Погодь, ты там купила билет? Ничего себе! Может, мы реально уже миллионеры.

Демонстрируется короткая видеозапись с мужчиной, помогавшим мне вчера вечером заполнить лотерейный билет, а потом снова появляется ведущая:

– Владелец выигрышного билета, проданного в Орегоне, решил сохранить анонимность, а держатель третьего билета из Флориды должен вот-вот подъехать. Вчера разыгрывался седьмой по счету самый большой джекпот в истории «Пауэрбола» с баснословной суммой в четыреста двадцать четыре миллиона долларов. Победители разделят выигрыш на троих. Каждый получит сто сорок один миллион триста тысяч долларов без учета налогов. Всей суммой разом или ежегодными выплатами.

Тедди стоит, весь обращенный во внимание.

– Мы ведь не выиграем?

– Не-а, – мотаю я головой.

– Я правда не знаю, куда подевал билет. – У него вырывается нервный смешок.

На экране двое ведущих – новостей и прогноза погоды – подшучивают друг над другом, сетуя на то, что не купили лотерейный билет.

– Ты помнишь цифры? – спрашивает меня Тедди.

Я молчу, приклеившись взглядом к экрану телевизора. Было бы проще сказать, что я выбрала случайные, ничего не значащие числа. Все равно Тедди узнает их только при выигрыше. Если выиграет. А шансы на это практически равны нулю.

Но с меня хватит притворства.

– Да, – кивнув, тихо отвечаю я.

Ведущая новостей снова поворачивается лицом к камере.

– Итак, выигрышные числа… – произносит она. – Двадцать четыре…

– Мой игровой номер, – удивленно поднимает брови Тедди.

– Восемь…

– Твой день рождения.

– Тридцать один…

– И мой. – Тедди слегка бледнеет.

– Девять…

Я отвечаю прежде, чем он спрашивает:

– Столько лет мы дружим.

– Одиннадцать…

Тедди задумчиво хмурится.

– Номер твоей квартиры, – шепчу я. В груди бешено колотится сердце.

– И числом «Пауэрбола», – весело заявляет ведущая, – выпало обычно несчастливое число тринадцать.

Тут Тедди не нужны объяснения. Мы оба знаем, что значит для меня это число. Я опускаю голову, не в силах взглянуть на него.

Тринадцать месяцев разделяют смерть моих

родителей.

Тринадцатого июля умерла моя мама после короткой и неравной битвы с раком груди.

Тринадцатого августа погиб мой папа год спустя.

Тринадцать.

Тринадцать.

Тринадцать.

Конечно же, это число многими считается несчастливым.

Но считаться и стать им – разные вещи. Для меня оно все равно что растяжка от мины, чека на гранате, обрыв.

А теперь, быть может, и что-то еще.

Ребенком я выиграла в самой ужасной из всевозможных лотерей жизни. Шансы на выигрыш в ней были так же ничтожны, как сейчас; победа так же маловероятна.

Я стою, уставившись на выбранные мной числа, выведенные внизу экрана в одну линию. Они похожи на математический пример, который мне никак не решить.

– Тринадцать? – не мигая глядит на меня Тедди.

– Тринадцать, – оцепенело повторяю я. В горле так пересохло, что трудно говорить. Я несколько секунд молча смотрю на него, затем насколько возможно спокойным голосом спрашиваю: – Ты ведь сможешь найти билет?

Тедди огибает диван и идет ко мне, но не обычным своим гордым шагом с самодовольным видом, а как-то робко и несмело. И я только сейчас замечаю на его футболке принт: изображение трилистника с надписью «Счастливчик», напечатанной под ним блеклыми белыми буквами.

– Ты хочешь сказать…

– Нет, – поспешно отвечаю я.

Тедди шумно выдыхает, почти с облегчением на лице:

– Нет?

– То есть… да.

– Черт, Эл! Так «да» или «нет»?

Я тяжело сглатываю.

– Мне нужно убедиться. Не хочу… Не хочу зазря обнадеживать тебя. Но…

– Но?..

– Мне кажется…

– Ну?

– Похоже, мы… – Сердце бьется как сумасшедшее. – Похоже, ты выиграл.

Тедди с секунду ошалело таращится на меня, осмысливая услышанное, затем его глаза округляются.

– Да! – громко кричит он, победно выбросив вверх кулак и крутанувшись на месте юлой. – Ты это серьезно? – Он снова бьет воздух кулаком. – Мы выиграли?

– Мне кажется…

Тедди не дает мне закончить – обхватывает меня руками, отрывает от земли и кружит. Мы оба смеемся. Обняв его за шею, я прижимаюсь лицом к «счастливой» зеленой футболке, пахнущей п'oтом и стиральным порошком, и не обращаю внимание на головокружение.

Когда Тедди опускает меня, его глаза сияют так же, как вчерашней ночью.

– Мы правда выиграли? – тихо спрашивает он.

– С днем рождения, – улыбаюсь я.

И прежде чем я успеваю осознать происходящее, прежде чем успеваю подготовиться и запомнить выражение лица Тедди и форму его губ – то, о чем бы мне хотелось вспоминать позже, проигрывая случившееся в голове, – он наклоняется и целует меня. И все ошеломительное, свершившееся до этого: лицо Тедди рядом с моим; выигрышные числа на экране телевизора; пошатнувшийся мир при произнесенном ведущей слове «тринадцать»; размытые краски комнаты при кружении в руках Тедди, – все это ничто в сравнении с нашим поцелуем.