Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Варшавский Сергей Петрович

– Вот видите, – обрадовался практикант, – я же говорил. Мы столкнулись с серией убийств…

– Товарищ Снегирев, тебе непонятно слово «заткнись»? – разозлился Варламов.

– Варежку закрой, – более внятно объяснил Денис Шабанов. – Или поддувало захлопни, если нормального языка не понимаешь.

Практикант тяжело вздохнул и замолчал.

– Выводы будем делать позднее, – сменил тон Варламов.

Помалкивающий Крюгер обнаружил следы волочения тела. Они начинались от бетонной дорожки, пролегающей в пятнадцати метрах. Почва

была спрессованная, глинистая. К тому же постарался дождь, прокатившийся по городу больше часа назад. Следы вели от жилмассива. За кустами пряталась бетонная лестница к жилым домам.

«Вряд ли он на машине сюда подъехал, – подумал Алексей, – технически возможно, но рискованно. Даже ночью можно встретить людей».

– Будем выяснять личность потерпевшей, – сказал Варламов. – Опросить жильцов, связаться с местным участковым…

Внимание привлек шум. В группе молодых людей, не желающих расходиться, возникло оживление.

– Это же Дашка Шмелева, точно говорю… – доносился взволнованный женский голос. – Она недалеко живет, на Аникина, мы с ней на днях в очереди за конфетами стояли…

– Кто это говорит? – насторожился Варламов. – Подойдите, если не затруднит.

Это было очень затруднительно! Но все же девушка подошла – с каждым шагом бледнея и делая короче шаг. Она не отрывала взгляд от покойницы. Сержант поддержал ее, чтобы не споткнулась о вросший в землю булыжник. Девушка прижала ладошку к груди, выразительные глаза расширились от ужаса.

– Представьтесь, пожалуйста, – попросил Алексей.

– Что? – Она забыла от волнения даже собственное имя. – Я, это самое… о, господи… Люба Шевченко, тоже живу в 14-м доме, учусь в НЭТИ на четвертом курсе, факультет АСУ, сейчас у нас сессия, вот готовимся…

Алексей сдержал улыбку. В каждой семье этого города были люди, учившиеся в НЭТИ (или почти в каждой). Одни получили технический диплом, другие бежали, не доучившись («Не ходите, дети, в НЭТИ, проклянете все на свете»). Бытовал анекдот: «Трудно ли учиться в НЭТИ?» – «Если учиться, то трудно».

На факультете автоматизированных систем управления (АСУ) учились преимущественно девушки, называли их, естественно, «асучками».

Одета молодая гражданка была довольно смело – в узкие шортики, маечку с вырезом.

– Видим, – кивнул Варламов. – Подготовка к сессии идет полным ходом. Вы уверены, что это ваша знакомая Дарья Шмелева?

– Ага, Дашка… – девушка на всякий случай попятилась. – Кошмар какой, что с ней сделали… Ничего и не знакомая она мне, просто живем в одном подъезде, она – двумя этажами ниже. Дашке 26 лет, она давно закончила учебу, училась, кажется, в нархозе… Не срослось у нее с работой по специальности, трудится в ГПНТБ… это публичная библиотека на «Восходе», заведует каким-то отделом по науке и технике…

– Вы сюда не подходили, Люба, стояли вдалеке, – резонно заметил Алексей. – Как вы узнали, что это Дарья Шмелева?

– Да кроссовки такие дурацкие

только у нее… Ей Серега подарил вроде иностранные, не «Адидас», конечно… С барахолки привез, Дашке подарил на день рождения…

– А кто у нас Серега? – насторожился Алексей.

– Так это… жених ее, они вместе живут, собираются расписаться в августе… Серега в такси работает, часто ночные смены берет…

«Библиотекарь и таксист, – мысленно отметил Разин, – какие только мезальянсы не случаются».

– Что скажете о потерпевшей, Люба? Вчера с ней встречались?

– Боже упаси, – девушка замотала головой и чуть не начала креститься. – Я ее уже несколько дней не видела, мы же не подруги… Квартира ей от покойных родителей осталась, Серый к ней переехал, вместе живут. Это же не запрещается? Да и свадьба у них скоро…

Заниматься сожительством в Советском Союзе не возбранялось.

Девушку отпустили, уточнив ее координаты. Люба попятилась, испытывая облегчение, переливались бусинки пота на носу. Подъехала санитарная машина. Равнодушные люди в белых халатах загрузили тело.

Зеваки расходились. Любы Шевченко среди них уже не было – хватило впечатлений. Подъехал кинолог с собакой. Палевая овчарка бодро взяла след, вскочила на бетонную дорожку, натянула поводок. Побежали за ней, окрыленные надеждой. Собака прыгала по тропе, вздымающейся от берега – ее оплетали корни, маскировал старый тальник. Бетонные дорожки остались в стороне. Собака выскочила из кустов, бросилась к железнодорожной насыпи, вскарабкалась на нее. Но дальше не пошла, заскулила, стала бегать туда-сюда. Сильный запах креозота мешал взять след. Преступник оказался неглупый. Он явно здесь шел, но где спустился с насыпи? Это вряд ли имело значение. Где бы он ни спустился, в укромном месте его поджидала машина…

Через несколько часов сотрудники собрались в отделе. Мишка Островой, остававшийся «на телефоне», проникся произошедшим и тоже помрачнел.

– Будущее представляется невеселым… – меланхолично пробормотала Лида.

– Можно подумать, наше прошлое лучилось светом, – фыркнул Алексей.

– Может, сосредоточимся? – предложил Варламов. – Имеем два убийства, совершенные одним лицом. Погибшие – молодые женщины. Оба злодеяния свершились поздно вечером с интервалом двое суток.

– Днем преступник не может, – буркнула Лида. – Работает, план гонит.

– Альберт Ходасевич убить Шмелеву не мог, – сказал Островой. – Он в СИЗО.

– Павел Ермолов тоже не мог, – сказал Крюгер. – С девяти вечера Павел был на вызове – горели дома в частном секторе на Трикотажной улице. Прибыли три расчета и два часа заливали из брандспойтов горелки. Жертв нет, есть несколько пострадавших и пьяный кретин, забывший потушить сигарету. Выйдет из больницы, его будут дубасить всей деревней. А при чем здесь Ермолов? Нет, можно, конечно, допустить сильную многоходовую комбинацию…