Билет в один конец
Шрифт:
Элизабет с беззаботной улыбкой протянула ему руку:
– Элизабет Фостер, а это Брайан Моррис и Майкл Кингсли – она по очереди кивнула в направлении каждого.
Стенли Хоуп, хоть и выглядел добродушным пузаном, но, после рукопожатия, крепость и силу его руки оценили все. Зная вспыльчивый нрав Майкла Кингсли, то можно было ожидать очередного всплеска недовольства и сквернословия, но вместо этого он посмотрел на Мэридит Стоун и чтобы не попасть в неловкую ситуацию, тут же отвёл взгляд прочь, забыв о Хоупе, который чуть не расплющил его руку.
Установившаяся пауза,
– Почти все в сборе, – пытаясь завести разговор начал Хоуп, – не хватает ещё двух человек.
Но сломить воцарившееся молчание ему в одиночку оказалось не под силу. Каждый лишь про себя согласился с ним и утвердительно помотал головой. Пытаясь хоть как-то поддержать его и раскрепостить обстановку Элизабет обратилась к вновь пришедшим:
– А Вы знаете, что нас там ожидает?
Не дав возможности ответить на поставленный вопрос, Кингсли не выдержал:
– Да сколько же можно! Вы можете спокойно ждать этот чёртов самолёт!
Майкл понимал, что погорячился и сейчас ему меньше всего хотелось смотреть в их глаза, почему он отошёл и сел на ближайший стул. На удивление его выходка произвела не столь сильной эффект, что мог возникнуть в другой ситуации – каждый прекрасно понимал его чувства, вызванные досадой от мучительного ожидания самолёта. Да к тому же ещё эта надпись: «Рейс Грин-Бей – Лос-Анджелес откладывается на неопределённое время из-за погоды» не спешила меняться, при том, что никакой стихии за окном не наблюдалось.
Вскоре примеру Майкла последовали и остальные – медленно и неторопливо направились к стульям для ожидания и, взгромоздясь в них, погрузились в свои мысли. Брайан положил руку на плечо Элизабет, тем самым привлекая её внимание к себе, и когда она посмотрела на него, он совершенно спокойно ей улыбнулся. Самая невинная улыбка, простая работа определённых мышц лица, но эффект оказался нужным – приподнять настрой Элизабет, стоявшей неподвижно после слов Кингсли. Она в ответ кивнула головой, давая понять, что всё в порядке, и они направились к остальным.
Вновь воцарилось продолжительное молчание. Последние лучи заходящего солнца быстро поднимались по стенам вверх, погружая всё вокруг в вечерний сумрак. Уже включилось освещение аэропорта, из-за чего ещё больше казалось, что за окном стемнело. О недавних жарких лучах солнца сейчас только напоминали где-то там, на горизонте, окрашенные в ярко-бордовые с фиолетовым отливом отрывистые облака. Стеклянная стена, обрамлявшая весь первый этаж, отдельными бликами отражала зажжённые сигнальные огни. И вот, во всей этой атмосфере пребывали наши путешественники, не говоря ни слова, даже не поднимая глаз, в направлении друг друга, лишь изредка всматриваясь в информационное табло, в надежде
Аэропорт уже порядком опустел, отчего уровень шума тоже снизился, и благодаря этому обстоятельству привлекла к своей персоне вновь вошедшая женщина. На вид ей было лет 45, может чуть больше, по крайней мере, по её внешнему виду трудно точно сказать, сколько ей на самом деле, так как видно, что она за собой очень хорошо следила. Она шла за пареньком, по-видимому, нёсшим её сумки. Нёсшим здесь будет не совсем уместно сказано – он из последних сил волочил всё её богатство, которое другой человек и за всю жизнь не сумеет собрать, не то, что брать с собой в поездку.
– … да ещё и вымокла из-за тебя… – послышался недовольный голос, адресованный юноше с сумками.
Но ни одно язвительное слово не заставило дрогнуть ни единой мышцы его лица, может быть он был так поглощён ношей, что не слышал её слов, может быть воспитание и трудовая политика говорили, что не стоит идти на конфликт, а может быть и то и другое. В любом случае дойдя до стульев, он с большой радостью, аккуратно поставил вещи на пол и устало вытянул занемевшие руки. Женщина без устали продолжавшая его поучать продолжала:
– Ну и что ты остановился? Я и так много времени потеряла из-за тебя, ещё этот дождь…
– Я же Вам говорил, что все рейсы отменили ещё час назад. – стараясь не выдавать своей досады, ответил её лакей.
– Рейсы меня не волнуют, – она быстрым движением помахала перед его лицом яркой бумажкой, – у меня специальный самолёт…
– Но в такую погоду никакие самолёты не будут взлетать, даже специальные. – не дав закончить предложение, вклинился юноша.
По всей видимости, её это очень сильно задело, не столько его правота, сколько его противоречие её словам, отчего её глаза быстро округлились, а узкие губы сжались от напряжения.
Несложно догадаться, чем бы всё это закончилось, если бы на помощь юноше не пришёл Хоуп, который, как и все следил за развитием этой истории от самых дверей. Хоуп, может быть и не стал бы вмешиваться, если бы не видел, как разрывалась Элизабет,? она, та, которая не может безучастно стоять в стороне, на лице которой читалась надпись «мир и доброта» на всех языках мира, но с другой стороны она боялась снова получить моральную пощёчину, как в недавнее время, оттого две её противоречивые натуры сейчас терзали разум юной девушки, в надежде найти выход из этого замкнутого круга…
Хоуп, видя всё это и понимая её чувства, решил снять этот груз с её хрупких плеч и попытаться разрешить эту ситуацию с меньшей кровью, чем это будет.
– А он прав, – вклинился Хоуп, – мы здесь тоже все со специальными билетами, только…
Хоуп немного призадумался, подбирая правильные слова. Видя её мокрый вид, он кинул беглый взгляд за неё, на улицу, где на стеклянных стенах уже искрились бесчисленные капли дождя.
– … только для погоды это не имеет никакого значения.
Возразить этому и правда было нечего – только выставишь себя дураком, так подумала и эта дама, и проглотила свою досаду, смешанную с гордостью.