Билл - Герой Галактики

Гаррисон Гарри

– Спасибо, братцы, - выдохнул Билл и свалился на землю.
– Все-таки война - это страшная штука.

Эпилог

Звуки бравурного марша эхом разносились по холмам, бились о скалистые выступы и замирали в зеленой тени под деревьями. Из-за поворота, гордо печатая шаг, вышла маленькая торжественная процессия, возглавляемая блистательным роботом-оркестром. Золотые

лучи играли на его сочленениях, солнечными зайчиками вспыхивали медные инструменты, на которых азартно наяривал робот. За ним катил небольшой отряд разномастных подсобных механизмов, а в арьергарде одиноко шагал седой сержант-вербовщик, побрякивая рядами медалей. Дорога была ровная, но сержант вдруг споткнулся, оступившись, и выругался с той замысловатостью, которая достигается лишь многими годами службы.

– Стой!
– скомандовал он.

Маленький отряд остановился; сержант прислонился к каменной стене, ограждавшей дорогу, задрал правую штанину и свистнул. К нему быстро подкатил один из роботов, протягивая ящик с инструментами, из которого сержант вынул большую отвертку и подтянул болт на искусственной ноге. Затем выдавил на шарнир несколько капель из масленки и опустил штанину. Выпрямившись, он увидел за оградой робомула, запряженного в плуг, и крепкого крестьянского парнишку, бредущего за мулом.

– Пива!
– гаркнул сержант.
– И "Элегию космонавтов"! Робот-оркестр заиграл нежную мелодию старинной песни, и к тому времени, когда робомул закончил борозду, на ограде уже стояли две запотевшие глиняные кружки с пивом.

– Славная мелодия, - сказал паренек.

– Хочешь пивка?
– предложил сержант, вытряхнув в кружку белый порошок из спрятанного в рукаве пакетика.

– С удовольствием. Жарко сегодня, как в чер... как в пекле.

– Ну скажи "в чертовом пекле", сынок, мне это слово знакомо.

– Мама не велит браниться. Какие у вас большие зубы, мистер!

Сержант клацнул зубами.

– Такой взрослый парень обязательно должен ругнуться иногда. Был бы ты солдатом, мог бы поминать черта сколько угодно - даже "твою мать!" мог бы говорить, если б захотел.

– Не думаю, что когда-нибудь мне захочется говорить такое.
– Под густым загаром у парнишки проступил яркий румянец.
– Спасибо за пиво, надо пахать. Мама не велит мне разговаривать с солдатами.

– Твоя мать совершенно права. Большинство из них - законченные алкаши

и матерщинники. Слушай, сынок, а хочешь посмотреть снимок последней модели робомула, которая может работать тысячу часов без смазки?
– Сержант протянул руку, робот вложил в нее портативный проектор.

– Ой, как интересно!
– Парнишка прильнул к проектору и покраснел еще сильнее.
– Это же не мул, мистер, это девчонка и даже без одежки...

Сержант быстро нажал на кнопку в крышке аппарата. Что-то щелкнуло, и парнишка застыл как вкопанный. Ни один мускул не дрогнул у него на лице, пока сержант вынимал проектор из его парализованных ладоней.

– Возьми перо, - сказал сержант. Пальцы мальчика послушно сомкнулись.
– Теперь подпиши этот бланк внизу, где напечатано "подпись рекрута".

Скрипнуло перо, и в тот же миг воздух прорезал чей-то пронзительный жалобный вопль.

– Чарли! Что вы делаете с моим Чарли!
– причитала древняя, совершенно седая старуха, ковыляя из-за холма.

– Твой сын стал солдатом к вящей славе императора, - сказал сержант и махнул роботу-портному.

– Нет, ради Бога, нет!
– умоляла женщина, цепляясь за руку сержанта и орошая ее слезами.
– Одного сына я уже потеряла, неужели этого недостаточно...
– Сквозь слезы она посмотрела на сержанта и вздрогнула: - Но вы... ты... ты же мой сын! Билл, ты вернулся домой! Я узнала тебя, мой мальчик, несмотря на эти зубы, и шрамы, и черную руку, и протез вместо ноги! Сердце матери не обманешь!

Сержант хмуро взглянул на старуху.

– Может, ты и права, - сказал он.
– То-то мне этот Фигеринадон-2 показался знакомым.

Робот-портной закончил работу: ярко засиял на солнце мундир из алой бумаги, блеснула тонюсенькая пленка на сапогах.

– Стано-о-вись!
– гаркнул Билл, и рекрут перелез через стенку.

– Билли, Билли!
– рыдала старуха.
– Это же твой младший брат, это Чарли! Ты не заберешь своего младшего братишку в солдаты, ведь правда?!

Билл подумал о матери, о маленьком братишке Чарли, о том месяце службы, который ему скостят за нового рекрута, и рявкнул:

– Заберу!

Гремела музыка, маршировали солдаты, рыдала мать, как рыдают матери во все времена, а бравый маленький отряд все дальше уходил по дороге, пока не скрылся в закатном зареве за вершиной холма.