Бимайн. Тариф на безлимитное счастье
Шрифт:
– Ну что? На ком едем? На тебе или на мне?
Надеюсь, он не собирается запрыгивать на меня с криками «Покатай меня, большая черепаха»?
Я посмотрела в сторону старенького lancer’а.
– Давай на мне!
Снова за рулем. Чайник. Тефаль или что-то вроде того.
Романович, наверное, сейчас тоже включает чайник и заваривает. Крепкий. Черный и с сахаром. Только не кофе, а чай.
Пигги был в бешенстве. И готов был нассать прямо на заднее сиденье. Ночевать в машине его еще никто не заставлял. Он и
Пигги любит кушать Prada.
Я ехала строго по указаниям штурмана. Мы двигались по Ленинградке в сторону области. Близость «Шереметьево-2» меня, мягко говоря, настораживала.
Мы остановились на BP. Вадик ушел заправлять машину и нас, только не бензином, а противными буррито и горячим шоколадом.
Мне нужно было срочно узнать о состоянии кишечника Романовича, о воздухе в квартире. Он не брал трубки. Либо гадит. Либо гадит мне настроение.
– Так куда мы едем? – спросила я на трехсотом километре светских бесед.
– Как – куда? Мы же на полпути к Питеру.
Скажите, а как мне попасть завтра на работу?
Позвонил Романович со странной просьбой купить ему детский крем в аптеке по дороге домой.
Я остановилась. Было только два пути. И только одно решение.
– Значит, так, Вадик, – сказала я, разворачивая машину в обратном направлении, – дай мне, пожалуйста, сумку с заднего сиденья! Там в маленьком кармашке лежит предмет.
Он достал кольцо.
– А еще там рядом лежит паспорт!
Вадик достал и паспорт.
Я надела кольцо.
Он долго всматривался в дату регистрации брака.
– Ты вышла замуж наутро после той нашей встречи?
– Да, но...
– Что «но»? У тебя вообще совесть есть?
– Ты опять все не так понял. Мы же с тобой приятельствуем. И с мужем у меня все несерьезно.
Я остановила машину. Включила аварийку. И начала визжать и бить по гудку.
По движению ушей Вадика можно было смело предположить, что он перебирает в голове все возможные телефоны психоневрологических диспансеров.
– О! Я придумала! – Мне в голову действительно пришла не самая дурная идея.
Вадик схватился за сигареты и начал нервно курить.
– Аллё! – томно прошептала Аня. Видимо, она рудольфила вовсю.
– Слушай, я сейчас дам трубку Вадику, а ты ему объяснишь, что у меня с Романовичем.
Вадик вслушивался. И даже иногда улыбался. Я же ехала в сторону Москвы. Вот это зависимость от города.
– Что тебе сказала Аня?
– Правду как есть!
Какую именно правду?
– То есть как правду?
– Да ладно тебе! Со всеми случается. Да не переживай! Я правда все понимаю! Честно. Мне даже это польстит.
Спасло вовремя принявшее позицию во «входящих» объяснение: «Я сказала, что ты несколько дней сидела на ананасовой диете. И теперь тебе неловко, что каждые пятнадцать
Не в бровь, а в глаз. Одним словом, не замужем, так диарея.
Мы расстались с Вадиком возле того же памятника великому гению.
Я думала об «Облаке в штанах», потом о Лиле и Осипе Брик, а потом восстановила в памяти всю биографию Маяковского.
18. На обратной стороне безумия
Странно это было – осознавать и осмысливать дорогу домой. Как будто в секунду образовался тот мир, обратная сторона которого – бессмысленные тусовки, дешевый кокаин, хреновый секс, прекрасный мир безрассудного безумия. И противоположность этим ароматам безумия – ванильный мир с шоколадными эмоциями, эклерами с начинкой эмоциональных взрывов. А я как метеоролог выстилаю разумом мостовую для парада безумия.
Диск «Dj Katrin Vesna mix 2004» предательски заедало. Аптеки были реже дежурными, а все чаще просто условно работающими, а те, что и попадались, дежурные, имели понятие «технического перерыва», о чем объявляли табличкой на двери.
Детский крем продавался в «Азбуке вкуса». Возле кассы пара мужчин покупали стандартный набор холостяцкой жизни. Холостяк-мужчина отличается от холостяка-женщины прокладками и парфюмами.
А что такое эта одинокая жизнь? Чувственный изолятор, и каждый раз новые, никогда не стиранные носки. Однако все же стоит отодрать бирки от этой жизни. Пойти на какие-то уступки, перестав совершать ночные и вульгарные поступки.
Начало жизни с кем-то похоже на чаши весов – с одной стороны – свобода, и с другой – не поверите, та же свобода. Только первая называется «Свободное я», вторая – «Свободная не только я». Если хочешь ограничить чью-то свободу, начинай с себя.
Ох уж эти непреложные истины, которые приходится открывать как Америку. И наверное, вскоре давать объявление «Изобретаю велосипед». Однако, как ни крути, изобретать велосипед приходится каждому из нас, особенно в семейной жизни.
Алек ненавидел диеты всеми фибрами своего кишечника. Он спустил весь кофе в туалет. Однако шутка «Кофе в постель» приобретала все более жизненный оборот.
– Скажи, а какого лешего ты возвращаешься домой в четвертом часу ночи? – спросил мой самый родной голос.
Измена – это трехсторонний риск. Ставлю на красное.
– Дорогой, я тоже работаю, чтобы покупать тебе крем в три часа ночи, тратить бензин, объезжая пятьдесят аптек.
Я кинула упаковку ему на кровать.
– А ты можешь завтра не ходить на работу? Мы бы с тобой посидели дома, отдохнули бы. А то у меня съемки с четверга по понедельник каждый день, – неожиданно затянул новую для нас мелодию Романович.