Бинарная плащаница
Шрифт:
– Думаешь, в этой дыре стоны привлекут хоть чье-то внимание? – через несколько минут негромко спросила Риоко по-американски, заставив лежащего перед ней мужчину оцепенеть.
Она наконец-то изучала краткое досье, накопанное машинистами корпорации по приказу ее агента. И до сих пор не могла взять в толк, какого черта наемникам Витторио понадобился голый капитан Национальной Гвардии, старательно топивший карьеру в стакане с виски…
Привязанный к кровати все еще боялся пошевелиться, будто ночное насекомое, на которое упал случайный свет фонаря. Наконец обмяк, что-то промычав, и Риоко протянула руку.
– Сейчас я сниму скотч. Услышу хоть один призыв о помощи – отрежу язык. – Она не спрашивала, просто предупреждала. И рванула
– Не надо препарат, я же поклялся молчать… Зачем вы издеваетесь? Вы же обещали… О, милосердный и справедливый Иисус Лоа… Вы не они? Умоляю, развяжите меня скорее!.. Ради Господа нашего и…
– Замолчи, Кеннет! – отрывисто и с придыханием, как это умела одна во всей огромной корпорации, негромко выдохнула японка.
И тот замолчал.
Сразу, моментально, словно в рот вбили резиновый мяч. Замолчал, вспомнив все свои недавние страхи и кошмары. Потому что догадался – проникшие в незапертый номер явно не входили в персонал дешевой ночлежки, выбранной Кеннетом для любовных услад.
Вероятнее всего, это были наркоманы. Или торговцы органами. Или просто подростки, решившие насладиться беспомощностью голого мужика. А это означало, что сегодня он все же будет страдать, причем невыносимо. И, возможно, уже никогда не вернется к своей глупенькой женушке…
Риоко, внимательно наблюдая сквозь тьму за лицом пленника, сумела прочитать мысли капитана. И почтительно отдала должное железной выдержке американца, с которой тот готовился принять муки. Потому что их Лава собиралась связанному обеспечить, пусть и по совершенно иным причинам, нежели предположенные Газаррой.
– Где твоя «балалайка»?
– Я… я потерял ее на стадионе… – пролепетал капитан. – На «Нордекс-Корп-Гардене», сегодня вечером во время матча… вы же знаете, администрация не позволяет вести запись… Приходится вынимать… вот я и…
– Это была последняя ложь, услышанная мной от тебя, Кеннет, – хладнокровно перебила его Лава, вынимая из кармана штанов тонкие медицинские перчатки. – За каждый обман ты будешь платить. Болью. Надеюсь, ты понял.
– Понял! – чуть ли не в полный голос выкрикнул пленник, застонав и пытаясь вслепую угадать, с какой стороны от кровати находится теперь женщина со странным акцентом. – Клянусь, я больше не буду.
– Твоя клятва принята…
– Ее забрали… люди, которые связали меня… Это все Синтия Как-Ее-Там, чертова сука! Это она опоила меня и связала. А потом появился ее дружок с белыми волосами и еще один, кажется, брюнет… Или рыжий? Они допрашивали меня, будто преступника. Умоляю, развяжите, и я все расскажу.
– Это произойдет в любом случае, – отрезала Риоко, отодвигая стул и нависая над кроватью.
Газарра заскулил, до крови закусывая губу. В который раз за эту бесконечную ночь он вновь чувствовал зловонное дыхание смерти, игравшей с ним, будто котенок с мотком ниток…
Впервые он чудом избежал страшных пыток и мучительной гибели, когда Синтия оказалась вовсе не маньячкой. Избежал и повторно, когда допросивший его блондинчик не стал пускать в ход пистолет, сдержав слово и оставив капитана в живых. Был ли у Кеннета новый шанс на чудо? Шанс спастись в третий раз подряд, выскользнув из рук женщины со странным азиатским акцентом и сталью в голосе? Это было бы настоящим волшебством, после которого впору посвящать себя богослужению. Но Иисус Лоа, в чем Газарра был уверен на все сто, крайне редко творил свои чудеса трижды подряд…
– Сейчас подробно расскажешь, что за люди были в этом номере двадцать минут назад, – приказала Лава, медленно расстегивая рукава блузки и закатывая их до локтя. – Почему привязали, чего хотели и какие вопросы задавали? А еще вспомнишь все, что рассказал сам…
И вынула из-за пояса танто, с медленным характерным шелестом обнажая клинок.
Бинарный
Поэтесса верила, что следующим этапом развития человеческой души и сознания станет власть над Цифрой. Она заблуждалась. Пытаться обрести большую власть над Цифрой, чем мы имеем сейчас, все равно что отправиться по радуге штурмовать Асгард. Все равно что отдавать приказы погоде, которой мы более-менее сносно научились управлять еще в прошлом веке. Все равно что пытаться перекричать океан.
Поэтесса утверждала, что перестать быть рабом цифр может лишь тот, кто вырвется из их плена. С тем же успехом можно советовать человеку покончить с собой, чтобы перестать быть рабом собственного тела.
Но еще Поэтесса верила, что ураган интеллекта ее последователей заставит задрожать существующий мир, и в этом она была совершенно права.
Мы действительно сильны.
Созданный машинистами мир внутри мира позволяет любому из нас с невероятной скоростью производить вычисления, выискивать цитаты мудрецов древности, спешно изучать технологии, блистать эрудицией, не держать в памяти объем моля идеального газа или теорему Виета. Но мы чуть не уничтожили собственное могущество и отныне должны помнить, какие ошибки провоцирует мнимое всесилие.
Христианский Бог сотворил мир за шесть дней. Последователи Сорок Два доказали, что за схожий срок способны его уничтожить. Да, мы можем обвалить мировую инфраструктуру, отменить деньги как таковые. Ударить по экономикам стран, по средствам общения, можем манипулировать информацией. Но это не наша цель – это наши инструменты достижения чего-то большего, куда более высокого, о чем не задумывались ни Нейк, ни Пророк.
Определить новые цели – вот наша первоочередная задача.
Сухая пыль фонтанами била из-под колес трех юрких «Термитов», короткой колонной пересекавших пустыню. Когда-то на месте серо-бурых холмистых просторов лежала шумная тайга. Но сейчас, спустя множество лет после присоединения русского Дальнего Востока к Поднебесной, в это верилось с трудом.
Почва, начисто лишенная вековых деревьев, продолжала превращаться в мелкую взвесь. Горы и знаменитые сопки проседали, лишенные каркаса из корней. Губительному процессу не могли помешать даже специальные мелиорационные программы китайского правительства, активно внедряемые в регионе.
Впрочем, их эффективность было сложно оценить сегодняшним днем. После Перерождения, как называли поднебесники события на Станции «Наукома», восстановление грунтов и высадка новых лесов застопорились. Да и вообще природа сошла с ума, не до нее сейчас человеку…
Первая машина – компактный двухместный багги, вчера вечером арендованный у русско-китайских полукровок, – свернула в распадок между кустистыми холмами. Энквист, сидящий за рулем второго мобиля, устремился следом.
Вот уже почти сутки из головы шведа никак не шла картина, подсмотренная в шумном муравейнике поднебесников. В замусоренном, пострадавшем от наводнений, переполненном беженцами и нелегалами городе, больше напоминавшем говорливую ставку древнего монгольского хана. Повсюду суета, попытки урвать кусок пожирнее, втюхивая доверчивым лаоваям отнюдь не новый транспорт для пересеченной местности. И вдруг в поле зрения попадает дюжина улыбчивых народных дружинников, идущих по соседней улице…
Шли кучно, собранно и целенаправленно, так что Хуго сперва принял их за членов банды. Присмотревшись, чуть не открыл рот. Измотанные, одетые во что попало, определенно изможденные недоеданием китайцы двигались по улицам родного квартала, чтобы вычищать его. Оттаскивали в стороны тяжелые обломки и старые корпуса мобилей, расчищали проезды муниципальной технике. Убирали мусор, сжигали трупы животных, пытались тянуть порванные стихией провода. А еще они пели – нестройно, но искренне, не переставая улыбаться ни на секунду.