Биография любви. Леонид Филатов
Шрифт:
Потом история с Ю. П. Любимовым, который уезжает за границу, и его лишают гражданства. Театр лихорадит, актеры в напряжении: а вдруг какой-нибудь режиссер по настоянию У.К. [72] все-таки решится прийти к нам и возглавить театр. С радостью принимали известие об отказе многих театральных деятелей. Шли дни. Мы ждали и верили, что никто не посмеет занять место Любимова. Отказ следовал за отказом. Мы радовались, но недолго: пришел А. В. Эфрос, которого труппа встретила, по понятным причинам, недоброжелательно: ждали другого — своего. И если бы он пришел по-другому, нашел человеческие слова, которые бы все поняли: «Дорогие, у меня в театре плохо, и вы остались
72
Управление культуры.
Вот такая малость могла бы решить все проблемы и наши, и Анатолия Васильевича.
Неласково прошла первая встреча с А В., но очень скоро все сгладилось: началась нормальная работа над спектаклем «На дне». Лёня назначен на роль Пепла, но репетировать он не может и пишет объяснительную записку:
«Уважаемый Анатолий Васильевич!
Около недели тому назад мы имели длительный и, как я надеялся, небесполезный разговор, касающийся сложностей, возникших в моей работе в кино в связи с назначением меня на роль Пепла в „На дне“.
Безусловно, театр — основное место моей службы, и кино ни в коей мере не может соперничать с театром, но что же делать, если я подписал договор в кино еще до Вашего прихода в театр. Исходя из дисциплинарных и прочих соображений, Вы были бы правы, настаивая на моем присутствии на репетициях, но ведь, Вы, Анатолий Васильевич, глубоко творческий человек, обязательный в отношении собственных репетиций. Это обстоятельство давало мне надежду, что Вы достаточно уважительно относитесь не только к своему, но и к чужому творчеству, а также к чужим обязательствам.
Меня удивила пересказанная мне реплика относительно того, что „выступать за справедливость легко, а ежедневно работать трудно“. Надо понимать, что все, что происходит в биографии актеров этого театра за этими стенами и без Вашего непосредственного участия — уже не имеет отношения к искусству?
Отчего у Вас могло сложиться ощущение, что я во время столь неожиданных для меня репетиций спектакля „На дне“ занимаюсь чем-то совершенно непохожим на творчество?
Наша договоренность относительно моей работы в „На дне“ остается в силе, если, Вы, разумеется, сами не захотите ее разрушить.
Я крайне уважительно отношусь к возможности работать с Вами, хотя идея назначения на роль Пепла со мной не обсуждалась и является для меня полной неожиданностью.
Но еще раз повторяю — до конца апреля у меня есть работа, начало которой состоялось задолго до Вашего прихода в театр и перестроить ее в столь спешном порядке не представляется возможным. Уже в начале мая я готов приступить к репетициям.
Кроме моей работы в кино и в театре (я имею в виду спектакли), есть и еще обстоятельства, не позволяющие мне сию же минуту начать репетиции — это простуда (шесть дней я нахожусь на бюллетене).
Уважаемый Анатолий Васильевич, как видите, я не держу камня за пазухой, и мое письмо не имеет иной задачи, кроме как добиться взаимоуважения.
Леонид Филатов. 15 апреля 1984 года».
В ответ — коротенькая записка от А. В.:
«Лёня!
Я, конечно, верю в Ваш бюллетень и
С уважением Эфрос».
На этом переписка закончилась.
Содержание этого короткого послания было бы понятно, если бы до него не было объяснительной записки. Ну, что тут скажешь?..
Через некоторое время Лёня уходит работать в театр «Современник», которому исполнялось 30 лет. Позже к нему присоединились Смехов и Шаповалов. На юбилее выступили — Лёня, Вениамин Смехов, Виталий Шаповалов и Валентин Гафт, каждый по-своему, в ироническом ключе высказали свои претензии к Анатолию Васильевичу. Виталий с Вениамином что-то адресное спели, Валя Гафт, естественно, прочел эпиграмму, вылезая из люка на сцене, имея в виду спектакль «На дне», откуда не выбраться. Лёня прочел стихотворение, вызвавшее гнев и возмущение отдельных лиц в творческой среде и в Театре на Таганке. Скандал на всю Россию!
Театр на Таганке гудит, возмущается, клокочет. Вся эта ситуация не могла не отразиться на Лёнином здоровье. Почти каждый день — сердечные боли! Он не понимал, как это возможно, чтобы Театр на Таганке возглавил кто-то другой, пусть даже гениальный режиссер. Театр создал Ю. Любимов, и только он должен быть во главе театра. Он считал приход А. В. в наш театр предательством по отношению к Ю. П. И каждый день он мучил себя переживаниями по поводу театра, который он оставил, зная, что на время, потому что верил, что Любимов вернется, и все мы, артисты, вновь соберемся вместе в родном доме.